Отпускное. Галопом по европам. Рига

ИтаГ, у вашего покорного опять нарисовался отпуск и обнаружился годовой мульти-шенген.
За ощущениями я решил, как обычно, рвануть галопом по европам. И начать с моей любимой европейской столицы - с Риги.
18.06.2013 сел в поезд с Рижского вокзала в Москве - и утром 19.06.2013 вытряхнулся на вокзале столицы Латвии.
Вот какой вид открывается от вокзала.

Вид

Здание за деревьями на противоположной стороне улицы (справа) - это и есть отель "Опера", где я остановился.

Отель

Отель отличный. Недорогой (4 ночи - 165 LVL, т.е. - чуть больше 10 000 RUB), включая завтрак ("шведский стол"), номера уютные и современные, хотя, мой номер, например, совсем небольшой (но я ж там не балы устраиваю).
Более того - по правилам, заселение возможно с 12.00. Я нагрянул в отель прямо с поезда, в 10.00 и попросил бросить вещи в камеру хранения, намереваясь пойти погулять до положенного времени.
Парень на ресепшене посмотрел на меня, и сказал: "А зачем оставлять вещи? Номер все равно свободен - заселяйтесь и идите гулять".
В общем, так я и сделал.
А ща будет любви к Риге пост.
Я люблю Ригу. Потому что город очень красивый и спокойный (несмотря на то, что невооруженным глазом видно - экономическая ситуация в Латвии в целом и в Риге в частности сильно оставляет желать лучшего. Отсюда, имхо (простите за цинизм) и такое бережное отношение к туристам).
Но вернемся к красотам.
Например, прямо в центре Риги можно наткнуться на такие вот живописные улочки.

улочка

И запросто обнаружить:
- разлегшихся на фасаде дома

двух милых барышень

...двух милых барышень


- поддерживающего балкон

удрученного мужика

...удрученного мужика


- недовольную морду в чепце и с крылышками

морда

А также:
кхорнатский Ресторан со странным названием и меланхолическим Кровожадом на вывеске

Ресторан

и стильную явно тзинчанскую лавочку

Лавочка

Кроме того, в Риге буквально на каждом шагу можно найти место, в котором вкусно кормят (и опять же обычно еда не запредельно-дорогая), а среди сувениров встречаются реально-офигенные вещи (янтаря здесь не выбрать - и, хотя я не различаю, где настоящий, а где подделка, весь он выглядит зашибись-эстетски).

@темы: быт, нравы и все такое, галопом по европам

---

Социальное

15.06.2013 в 20:10

Пишет  -Шельма-:

Итак, какие же отношения
можно считать традиционными?

"11 июня 2013 года Государственная дума РФ приняла закон, объявляющий людей с нетрадиционной ориентацией «социально неравноценными», т.е. людьми второго сорта.
Окрыленная этим успехом депутат Елена Мизулина, председатель Комитета по вопросам семьи, женщин и детей, на встрече с журналистами заявила о том, что Комитет готовит поправки к 127 статье семейного кодекса: «В частности рассматривается и такая возможность: создать правовые основания для отобрания ребенка из семьи, основанной на фактическом браке людей одного пола». echo.msk.ru/blog/echomsk/1094466-echo/

Эта поправка ставит под удар не только однополые союзы и усыновителей, но также биологических родителей - одиноких матерей и отцов, которым придется доказывать свою традиционную ориентацию. Впрочем, другие положения данного документа намного интереснее:

Приоритет во внутрисемейных отношениях авторитета родительской власти, а не прав ребенка.

усиление влияния Русской Православной Церкви, других традиционных религий и общественных организаций в принятии решений в семейной политике.

Если семья будет благополучная, государство снимет с себя бремя социальных обязательств.

Мы предложили простой вариант: включить свидетельство о венчании в перечень документов о государственной регистрации браков по заявлению супругов.

Мы проанализировали многие совместные заявления представителей традиционных религий. Даже предложение Святейшего Патриарха — не ввести ли нам налог на разводящихся? — мы проанализировали, посмотрели и решили: хорошая идея!

Необходимо стимулировать девушек к ранним родам.

Высказать протест против введения данных мер можно, пройдя по ссылке
www.avaaz.org/ru/petition/Ne_dopustit_prinyatiy...
www.democrator.ru/problem/11849

Вся петиция - по ссылкам выше. Или у автора:
kototuj.livejournal.com/1656093.html

Пожалуйста, распространите информацию

@темы: Коловращение жизни

---

Пощу недавно нагнанный...

...

Скетч о святой реликвии и утилитарном подходе

Скетч о святой реликвии и утилитарном подходе.

Рассказывают, что в покоях у командора Данте с потолка на стальных позолоченных цепях свисала такая же стальная позолоченная перекладина. Внушительное сооружение, болтавшееся в трех метрах от пола, почиталось Кровавыми Ангелами как предмет мистический и даже священный - по слухам, на этой жердочке сиживал сам ангелокрылый примарх Сангвиний.
Командор на жердочке не сидел, потому что не находил никакого смысла взбираться на нее, а потом слезать обратно. Но - не пропадать же добру - каждый вечер на сон грядущий совершал на ней три подхода по 50 подтягиваний:
- один подход - во славу Императора;
- второй подход - в светлую память свят-Сангвиния;
- а третий подход - для собственного удовольствия и хорошей физической формы.

@темы: вторчество, WH40K, скетчи

---

Обнаружил, что еще не постил вещицу...

...которую, бывает, поминаю в разговоре. Исправляю.

История про самый страшный грех Ультрамаринов (варнинг: реальный глум)

История про самый страшный грех Ультрамаринов
- А теперь, как обещал. – сообщил Белый Консул. – Про самый страшный грех Ультрамаринов.
Кровавый Ворон, Багряный Кулак, Волчий Брат и Серебряный Тигр прекратили разговоры и приготовились слушать. Озрик, апотекарий из Мортифактов, сверкнул ослепительной улыбкой – похоже, он знал эту историю – и с едва слышным металлическим шуршанием продолжил водить маленьким блестящим скальпелем по оселку из белого точильного камня.
- Как всем известно, - бойко начал Джеффар, - и я, как близкая родня, готов это засвидетельствовать, Ультрамарины все делают по Кодексу.
- О, да. - подхватил Озрик, не прекращая своего занятия и не отрывая глаз от инструмента. - Я тоже родня и тоже свидетельствую: так и есть.
- Истинно. - кивнул Белый Консул. - Они воюют по Кодексу, молятся по Кодексу, едят по Кодексу, спят по Кодексу и даже в сортир ходят по Кодексу.
- Но. - поднял палец Джеффар. - Не следует думать, что, идя в сортир, Ультрамарин несет с собой экземпляр Кодекса, с которым потом сверяется в процессе.
- Напротив, в этом-самом помещении на видном месте лежит Кодекс, раскрытый на нужной странице с подробным описанием, как сооружать все дела...А над ним, на несказанной красоты доске из черного мрамора прекрасными золотыми буквами высечено... - Белый Консул гордо вздернул подбородок и протянул:
- По-о-о-омни. - отчетливо давая понять, к чему призывает надпись.
- И вот самый страшный грех Ультрамарина...
- О, да. - снова разухмылялся Озрик.
Слушатели напряженно внимали.
- Са-а-амый страшный грех Ультрамарина… - Белый Консул выдержал паузу. - Прочесть это слово с ударением не на ту букву.


Дай бог здоровья myowlet - от нее я узнал научное название приема, который Белый Консул использует в повествовании. "Ретардация", во.

@темы: вторчество, истории, WH40K, fratri con-domini

---

Смотрю...

..."Кориолана" с Джерардом Батлером и Ральфом Файнсом.

И всем рекомендую.

@темы: Быт, нравы и все такое

---

Ярославцы, костромичи, и другие, кто это читает

07.06.2013 в 17:46

Пишет  Ауренга:

Работа.
Вакансия асессора в России снова открыта.

Ищем кандидатов в регионах, то есть Москву, СПб и Екб не рассматриваем.
Ссылкой можно делиться, но широкий пиар на внешних ресурсах устраивать не стоит - просто потому, что вакансий в этот раз не очень много, приём продлится недолго. По той же причине: если вы хотите попробовать, не откладывайте попытку

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

По следам разговоров...

...о гендере, месте женщины и тыды, придумалось, имхо, удачное.

Я не против того, чтобы женщина знала свое место.
Я за то, чтобы она самостоятельно определяла место, которое она будет знать.

@темы: Быт, нравы и все такое

---

Навеяло воспоминания...

Как все знают, я читаю комикс Оливье ЛеДруа и Пата Миллза "Реквием - рыцарь-вампир" (в оригинале - Requiem chevalier vampire, но я читаю на немецком, поэтому он - Requiem der Vampirritter).
Там главгерой попадает в забавный мирок, который называется Воскрешение, где в облике вампиров, гхол, зомби и всякой прочей нежити фигурируют, в частности, всякие известные личности.
Одной из этих личностей является римский анператор Нерон. Он со-ршенно канонический: шлюховатый и пафосный бездарный певуёр.

Патрет

(есличо - ниже у него сапоги-чулки)


Чтобы понять всю козырность персонажа, достаточно заценить одну из историй, которую он толкает по ходу действия.

История

- Каждому гладиатору, который смог бы одолеть льва в рукопашной схватке, я обещал бесценный приз - ночь страсти со мной, их императором... Но вот странное дело. Никто так и не выиграл этот приз. Но, когда их жрали львы, у каждого из этих гладиаторов на физиономии было странное выражение - облегчения, словно у них была какая-то большая проблема, а теперь они от нее избавились.

@темы: вторчество, переводы

---

Прочитал...

...вторую книгу из трилогии Стига Ларссона про "девушку, которая..."
Короче, про Лисбет Саландер и Микаэля Блумквиста.
Офигенно, ящетаю. Как раз то, что я люблю.

@темы: Быт, нравы и все такое

---

Стремно, но, имхо, поучительно

Предупреждаю сразу: мульт крайне стремный и мрачный


Но, как по мне, отлично передает две полностью соответствующие реальности вещи:

1. Как только кто угодно (даже существо, к которому относятся как к неодушевленному предмету) начинает по назначению использовать голову - он (правда, чаще все же речь идет о "ней") очень быстро понимает, в какую задницу ее занесло, и пытается из этой задницы выбраться.

2. (пожалуй даже, это самое главное). "Умеренно-живых" личностей, к числу которых относится ГГ, никто не любит. И правильно делает, имхо.


А одна феминистка опубликовала в своем ЖЖ реакцию трех человек. Реакция русского, сказать по правде, повергла меня в афиг.

Русский, профессор из МГУ

1) Профессор из МГУ. Гуманитарий.
Профессор: -ну трагедия человека. Технократичная трагедия.
я - А какого человека? Там их вроде несколько было?
П - ну, да, вот этого Акакия Акакиевича, да и начальник такой же. Несчастный человек-машина.
я - Там еще женщина была.
П - Ну, она не считается, она вроде не человек была.
я - ?
П - Ну, можно сказать они там все не очень люди. Такие полуроботы. Тема не нова - технократизм. Трагедия маленького человека.
я - ? Я думаю это фиминисткий мульт.
П - Ну можно и так посмотреть. Ну а что она? Она пойдет также на завод банки закручивать.
я - И? И с чего ты это взял? Может она совсем иначе отреагирует. Она вроде проявила себя как человек, способный на поступок. От нее можно и не робожизни ожидать.
П - Ну мульт предполагает, что они там все роботы. Что он сильно от нее отличается?
я - У кого-то только не было выбора.
П - А что у него он есть? Ты увидела это, я другое.
я - Твое я тоже увидела - мир научил смотреть мужскими глазами тоже и думать за двоих.

Студент швед, наполовину русский

2) студент швед, наполовину русский
he was horrible since
he was well he was a rapist. In a way, cos he did it purely to satisfy his own needs from the start and since she was a "toy" the argument that he sometimes ever cared about her is non existent
He was in many ways the rat (это был намек на "завтрак у тиффани", где Холли раскидывает своих насильников и "культурно насильников" по шкале крыса и супер крыса)
In the same factory
But on a bigger scale
And it also can mean that when a victim feels just a bit of "worldly acceptance" and can fend for herself
She will go and never let any one abuse her again.
If it is possible
What do you think?
I also think it shows the human kind today in a really good way
That a doll may be more sensitive then we, for us the relations and love mean less and less.
love is not a thing one can get. really
it just is or is not.

Швед, магистр-китаист

3) Швед, магистр китаист
Very cleverly shows how an "ordinary" person can do terrible things to alleviate their gray lives, and not even realize. How mechanically many people live, only thinking about their immediate urges when trying to find happiness. How to be stuck and not feel beyond the first layer of life.
It was so hard to watch how he bought the woman piece by piece, controlled her and found some kind of meaning in it, I hate it

@темы: Коловращение жизни

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Завершил.

Последняя глава.
Под катом - все становится понятно (?) и строятся грандиозные планы.

Расколотое отражение (XXIX)

Улыбаясь от удовольствия, словно актер, играющий любимую роль, Фулгрим ступил на подмостки Ла Фенис – он был один, подобно последнему персонажу трагедии, произносящему заключительный монолог перед тем, как упадет занавес. Люций наблюдал за ним искушенным взглядом ценителя, видя плавную легкость его отточенных движений и удивляясь, почему он так долго не замечал правды. Фениксиец, снова облаченный в пурпурно-розовый боевой доспех, поражал воображение – это было воинственное божество, воплощение совершенства и света.

Пытки и издевательства, перенесенные в апотекарионе, не оставили никаких видимых следов, и Люций восхищался немыслимой силой, которую заключало в себе тело примарха – силой, которая позволила вынести весь этот ужас без всякого вреда. Поистине, Фулгрим был божеством, достойным того, чтобы ему поклоняться.

Первый капитан Юлий Каэсорон стоял плечо к плечу с Люцием, но Марий Вайросеан держался в стороне – стыд заставлял его бежать от их общей вины. Впрочем, вину ощущал он один – Люций ничуть не сожалел о том, что они сделали. Они действовали, желая спасти своего примарха и – если совсем честно – чтобы удовлетворить свое желание получить опыт нового, доселе неизведанного рода. Здесь нечего было стыдиться – особенно если понять настоящую ценность тех чудес, которые были явлены им со времен Истваана III.

К ним присоединились Калим и Абранкс, пораженные тем, что открылось в апотекарионе - откровением, к которому из всей галактики были причастны лишь они. Крисандр с трудом держался на ногах, раненого капитана поддерживал Руэн, чье плечо было уже закрыто синтетической плотью, скрывавшей место присоединения аугметической кости.

Люций наблюдал, как Фулгрим остановился перед тусклым, невыразительным портретом, висевшим на стене напротив Гнезда Феникса, и губы примарха тронула легкая улыбка – тонкий изгиб, выразивший весь смысл его жизни.

- Вы были правы, когда подозревали, что я – больше не я, - произнес Фулгрим, наконец повернувшись к ним. – Убийство Горгона разорвало последнюю нить, которая связывала меня с другой жизнью, с прошлым, которое теперь ничего не значит. И ни одно из подобных деяний не остается без последствий.

Он опустился на корточки на сцене, словно вновь переживая смерть Ферруса Мануса. Его кулаки сжались, взгляд остановился, словно он смотрел на что-то за спиной собравшихся, и Люций видел, как в его глазах оживают кровавые видения Истваана V.

- Тогда я был слаб и уязвим, - продолжал Фулгрим, поднимаясь и продолжая шагать по сцене. – Слуга Темного Князя захватил мое тело ради собственного развлечения. Это была древняя сущность, жаждущая и капризная, она наслаждалась украденной наградой, и на какое-то время я позволил ей захватить власть над моим телом – это время понадобилось мне, чтобы понять его и силу, которой оно обладает. Думаю, оно было уверено, что я сражен смертью моего брата…

Фулгрим мрачно ухмыльнулся, глядя на свои руки, словно он до сих пор были обагрены кровью примарха Железных Рук.

- Что ж, ему было виднее. Но, так или иначе, это создание вывело меня на дорогу снисходительности к собственным слабостям и жизни, свободной от запретов и вины. Одним предательством больше или меньше – какая для меня теперь разница? Манус уже превратился в неясное воспоминание, в призрак, с каждым мгновением отступающий все дальше и дальше, а все, чему меня научило это создание, лишь сделало меня сильнее. И, со временем, мне не составило труда забрать обратно мое тело, а его – заключить в ту тюрьму, которую оно приготовило для меня.

Люций оторвал взгляд от великолепного примарха и поднял голову, вглядываясь в портрет. Его линии не стали более четкими, цвета по-прежнему казались блеклыми, выцветшими, но теперь, зная его историю, Люций ощущал неизбывную боль бессмертного существа, видевшего начало вселенной – навеки заключенного в ловушку бесконечного, неизменяющегося застоя. Вряд ли можно было представить большее мучение для существа, наделенного безграничными возможностями – и его восхищение способностями примарха взлетело на недосягаемую высоту.

- Итак, теперь вы узнали правду, мои сыны, - произнес Фулгрим, спустившись со сцены и приблизившись к ним. Он протянул руки и коснулся каждого, проходя мимо него. – Нелегко служить господину, который требует от вас столь многого и столь много отдает взамен. Мы должны идти дальше в наших желаниях – дальше, чем это позволено другим, должны испытать все, даже то, что находим отвратительным. Никакая жертва и отречение, никакой упадок и деградация, никакой восторг и радость не останутся не испытанными нами. Я хочу показать вам то, что видел сам, дети мои. Тайны и могущество, которые невозможно вообразить и охватить разумом, истины, похороненные на заре времен, и путь к божественности, которая позволит мне сиять ярче тысячи солнц!

Фулгрим развернулся, услышав приветственный клич воинов, одобрявших его слова. Он упивался их обожанием, принимая их поклонение, он сиял, подобно звезде, которая дала ему жизнь. Наконец, он опустил руки и устремил на них пристальный взгляд – одновременно отечески-благосклонный, суровый и решительный.

- Мне многое нужно сделать, прежде чем я присоединюсь к Хорусу Луперкалю в грязных трясинах Терры. – произнес Фулгрим. – Мое первое задание – объединиться с нашим братом с Олимпии и принудить его строителей с их сторожевыми башнями послужить моим целям.

- Каким целям? – отважился спросить Юлий Каэсорон, понимая, что этот вопрос может вызвать гнев примарха.

Фулгрим провел рукой по своим белоснежным волосам и улыбнулся, хотя Люций видел, что это лишь минутная снисходительность. Примарх не потерпит новых вопросов. Во всяком случае, не сейчас, не в момент его триумфа.

- Мы должны возвести город. – ответил он. – Великолепный зеркальный город; город миражей – постоянный и постоянно меняющийся, построенный одновременно из воздуха и камня.

Люций ощутил, как его пульс забился чаще, когда он представил себе этот город, столицу, где каждое здание, башня или дворец показывали бы ему его изображение, тысячекратно преумножив его. Он понял, зачем был предпринят налет на Призматику – сбор материала, чтобы возвести поражающие воображение дворцы отражений.

- Город зеркал… - прошептал он. – Это будет великолепно.

Фулгрим сделал шаг к нему и нежно, словно любовник, заключил в ладони лицо мечника.

- Это будет более, чем великолепно, - заверил Фулгрим, склонившись и запечатлевая поцелуй на одной покрытой шрамами щеке Люция, потом на другой. - Когда в самом сердце миллионов отражений я встречу взгляд Ангела Экстерминатуса, и сама галактика будет рыдать, созерцая свою жестокую, устрашающую красоту!

@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d

---

Финал тринадцатой главы.

(остается последняя, четырнадцатая)
Под катом - треп и лепет шок и трепет, а в заключение - всеобщая вакханалия с крайне двусмысленным финалом.

Расколотое отражение (XXVIII)

Каэсорон снова склонился, проверил положение иглы, и переместил ее так, как, по словам Фулгрима, было правильно. Не произнося ни слова, он подсоединил к каждой игле медные провода, которые шли от негромко мурлыкающих генераторных блоков. Щелкнул выключатель – и помещение заполнила глубокая басовая нота энергии, которая окутала провода сверкающими дугами высоковольтных разрядов.

Фулгрим стиснул зубы, в черных провалах его глаз отразились крохотные молнии. Его кожа потемнела, и Люций почувствовал резкий острый запах пронзаемого электрическими зарядами тела, которое горело изнутри.

Выдерживая боль, которой было бы достаточно, чтобы унести жизни бесчисленного количества простых смертных, Фулгрим вновь заговорил.

- Начало этой вселенной было простым, она началась с такого внезапного и быстрого увеличения, что его вряд ли можно описать словами. В первые краткие мгновения ее существования вселенная была вместилищем такой поразительной простоты, что ее невозможно представить. Но со временем эти простые элементы стали соединяться друг с другом, образуя при этом слиянии все более сложные формы. Частицы превращались в атомы, атомы становились молекулами – и так, пока они не выросли в структуры, достаточно сложные, чтобы сформировать первые звезды. Эти новорожденные звезды жили и умирали в течение миллионов лет, и их пылающая смерть вызывала к жизни новые звезды и планеты. Ты, я – мы все сущности, изливающие свет, из которого мы созданы, свет из самого сердца звезд.

- Поэтично, но какое отношение все это имеет к добру и злу? – спросил Каэсорон, управляя током, идущим сквозь серебряные иглы, заинтригованный, казалось, против собственной воли. Люций был удивлен – ему всегда казалось, что Первого капитана мало интересует что-то кроме удовлетворения его собственных желаний и причинения врагу как можно более сильной боли.

- Об этом я еще расскажу, - пообещал Фулгрим, а Люций вынужден был напомнить себе, что они собрались здесь, чтобы подвергать пыткам захваченное существо, а не для того, чтобы слушать лекции о сущности вселенной. Он хотел сказать об этом, но слова Фулгрима захватили все его внимание.

- Ни одна из этих частей не случайна, - объяснял Фулгрим. – Все они составляют природу вселенной, ее стремление к все большей сложности. Ах-х-х, да, Марий, просто восхитительно, поверни винт еще! И теперь, как я уже говорил, все сущее, от простейших организмов до высочайше организованных предметов – части этого бесконечного цикла строительства и соединения. При благоприятном стечении обстоятельств все стремится к тому, чтобы стать чем-то более прекрасным, более совершенным и более сложным. Таков был путь вселенной с самого начала ее жизни, и его природа такова, что с него невозможно свернуть.

Люций кивнул и повернул шило в теле Фулгрима, стараясь описать рукоятью широкий круг.

- И куда же ведет эта дорога? Что там, в конце пути от простоты к сложности?

Фулгрим пожал плечами – невозможно было сказать, было ли это осознанным движением, или судорогой, которую вызвал ток, поджаривавший его кости.

- Кто знает? Некоторые называют это просветлением, кто-то – Нирваной. За неимением другого слова я предпочитаю звать это «совершенной сложностью». Это – окончательная цель всего сущего, и не имеет значения, задумываются ли эти существа о своей роли во вселенной, или нет. Так что, вопрос о добре и зле неразрывно связан с этим продолжающимся путем к совершенной сложности. И ответ на него очень прост.

Голос Фулгрима затих, его спина выгнулась дугой, а из угла рта побежала струйка крови. Люций хотел бы верить, что причиной этой боли было его шило, которое дошло до позвоночника Фулгрима – но сразу три воина испытывали на нем свое мучительное искусство, поэтому трудно было утверждать что-то определенное.

Фабий обошел каталку, считывая жизненные показатели Фулгрима с растущей тревогой.

- Вы убиваете его, - быстро произнес он. – Один из вас должен остановиться.

- Нет, – заявил Марий. – Боль изгонит демоническую сущность. Она покинет тело Фулгрима прежде, чем он позволит себе умереть.

- Дубина! – припечатал Фабий. – Ты думаешь, такие твари, как демоны, боятся разрушения смертных тел, в которые они вселяются? Эта сущность просто растворится в варпе, как только вы умертвите ее вместилище.

- Тогда зачем мы вообще все это делаем? – с нажимом вопросил Люций, выпустив рукоять шила и схватив Фабия за горло – он снова почувствовал какой-то подвох в заботе апотекария о Фулгриме. Люций смыкал пальцы, сжимая трахею, и глаза апотекария выкатились от удушья.

- Вы не можете нанести вред демону, - просипел Фабий. - …но, если боль будет достаточно сильной, возможно, нам удастся заставить его ослабить свою хватку…

- Возможно? – произнес Каэсорон. – Я что-то не слышу особенной уверенности в твоих словах.

Люций почувствовал, как что-то вцепилось ему в пах, и, опустив голову, увидел спиралевидную конструкцию из покрытого пятнами ржавчины металла и жесткой, жилистой плоти, которая вытянулась из-под кожаного плаща Фабия. Подкожный иньектор, наполненный мутно-розовой жидкостью прижался к его бедренному суставу, игла почти на дюйм впилась в мясо.

Фабий улыбнулся своей змеиной ухмылкой и произнес:

- Только тронь меня еще – и этот иньектор вкатит тебе дозу Вита Ноктус, которой хватит, чтоб уложить целую роту.

Люций неохотно отпустил апотекария, чувствуя, как холодный металл иглы покидает его тело. Как ни хотелось ему броситься и свернуть Фабию шею, он не мог сдержать усмешку, понимая, насколько был близок к смерти.

Фабий увидел его усмешку и заметил:

- Это всегда кажется забавным, пока мой эликсир не начнет действовать. Достаточно шести ударов сердца, чтобы он распространился по всему организму. После этого ты будешь мертв, и мир ощущений, который тебе открылся, умрет вместе с тобой. Вспомни об этом в следующий раз, когда надумаешь сорвать злость на мне.

Каэсорон отодвинул его в сторону и произнес:

- Довольно. У нас есть невыполненная задача. Апотекарий, мы сможем изгнать этого демона болью? Мне нужен однозначный ответ.

Фабий ответил, не отрывая взгляда от Люция, а тот встретил его враждебность со спокойной беззаботностью, которая – он чувствовал, - еще больше злила апотекария.

- У меня нет ответа, - произнес Фабий. – Тело любого смертного будет мертво задолго до того, как мы достигнем точки, в которой демон его покинет. Но тело примарха должно оставаться живым гораздо дольше – так что, у нас будет возможность достичь этого момента, когда боль изгонит демона.

- Тогда, наверное, самое время использовать твоего нейропаразита, - заметил Марий. – Ну, это штуку, которую ты сделал из гибрид-капитанов Диаспорекса.

Фабий согласно кивнул; Люций видел, что апотекарий только и ждал возможности сделать это. Низко наклонившись, он расположил «полушлем» на голове Фулгрима приладив к серебристому металлу длинные трубки из прозрачного пластика. Трубки тянулись по полу к жужжащей машине, которую, казалось, создали существа, которые не имели ни малейшего отношения к людям. Она пульсировала мигающими огнями и издавала звуки, находившимися вне слухового диапазона простых смертных; Люций наблюдал, как жидкость, подобная переливающейся ртути, неторопливо подрагивая, устремилась по трубкам в организм примарха.

- Лучше бы это сработало, - произнес Каэсорон, толкнув Фабия в грудь, - Если ты соврал, я убью тебя – и ни один из твоих поганых эликсиров меня не остановит.

Сверкающая жидкость проникла в тело Фулгрима, и с его губ сорвался глубокий вздох – вздох приверженца чувственных удовольствий, испытавшего новое, доселе неведомое переживание. Глаза Фулгрима широко распахнулись, он озирался вокруг, словно его вдруг пробудили от золотых снов – воспоминаний о полузабытых друзьях и ушедших возлюбленных.

- О, мои сыны… - произнес он, словно боль от пыток, которым его подвергали, была лишь чуть сильнее, чем нежнейшее касание крыльев мотылька. – Где я был?

Кровь покрывала его тело, словно багряное одеяние, острый запах жареного мяса исходил, казалось, из каждой пОры на коже. Раскаленные серебряные иглы, торчавшие из его тела, исходили жаром, а кости его таза разошлись и согнулись под неестественным углом – там поработало жуткое устройство Мария.

- Вы тут говорили о добре и зле, - произнес Люций, снова взявшись за рукоять шила и погружая его еще глубже.

- Да ты мастерски владеешь этой иглой, - заметил Фулгрим. – Похоже, ты так же искушен во владении малым оружием, как и большим.

- Постоянно упражняюсь, - ответил Люций.

- Я знаю, - парировал Фулгрим.

- Ну? Работает? – спросил Каэсорон у Фабия, который колдовал над голографическими дисками и колбами с осязательной жидкостью ксеносов.

- Да, – подтвердил апотекарий. – Я могу менять биохимические процессы в его мозгу, чтобы он видел то, что я хочу, чтобы он видел, чтобы чувствовал то, что я прикажу ему чувствовать. Его разум скоро окажется в нашей власти, и мы сможем им командовать.

Фулгрим рассмеялся, потом - зарыдал, его тело изогнулось в смертной мУке, потом – содрогнулось словно от величайшего наслаждения. Он вскрикивал, созерцая ужасные вещи, которые кроме него не видел никто, а через мгновение – облизывал губы, словно пригубив изысканного вина, или словно его обоняния коснулся роскошнейший аромат.

- Что с ним? – не понял Марий.

- Я устанавливаю контроль, - ответил Фабий, смакуя представившуюся возможность манипулировать таким великолепным экземпляром, воплощением безупречно-сконструированного совершенства. – Его разум сложнее, чем можно себе представить, это миллионы лабиринтов, переплетенных один с другим и заключенных друг в друга. Не так-то просто понять их внутренние связи.

- Ну, так давай быстрее, - скомандовал Каэсорон.

Не обращая внимания на угрозу, звучавшую в голосе Каэсорона, Фабий продолжил творить многочисленные изменения в составе жидкости и режиме работы машины. Эти манипуляции казались слишком сложными, чтобы уследить за ними, и Люций понятия не имел, что изменил апотекарий, и как это может подействовать на примарха. Каждая жилка на теле Фулгрима выступила под кожей – было ясно, что примарх не отдаст Фабию власть над своим телом без борьбы.

Тысячи эмоций и чувств отразились на лице Фулгрима, и Люций испытал неподдельную зависть – ему хотелось бы, чтоб именно его коснулась машина Фабия. Что может сравниться с тем, чтобы позволить чужой руке вести твой разум сквозь вселенную чувств? Но столь же быстро, как ему пришла мысль о таком захватывающем путешествии, пришла другая – о том, что он слишком эгоцентричен, чтобы передать кому-то власть над собой.

Наконец тело Фулгрима полностью расслабилось, он вытянулся на каталке с долгим вздохом облегчения. Его руки и ноги раскинулись по холодному металлу, и Фабий торжествующе ухмыльнулся, показав желтоватые зубы и по-змеиному мелькнувший между ними острый язык.

- Есть. Он мой, - произнес он. – Что прикажете делать дальше, Первый капитан?

- Можешь заставить эту тварь говорить правду?

- Конечно. Пара пустяков. – обнадежил Фабий.

Люций, нахмурясь, глядел на то, как быстро к Фабию вернулась его обычная самоуверенность, ему удивительно было, как апотекарию с такой легкостью удалось взять в свои руки управление процессом, который, по его словам, был неописуемо-сложен. Он вытащил шило из тела Фулгрима, и, обойдя вокруг каталки, встал рядом с Фабием. Вита Ноктус, или что-то еще – но он убьет Фабия, если только выяснится, что он солгал им.

Лица на длинном плаще апотекария колыхались и вытягивались, словно раскачиваясь вверх-вниз на холодных волнах, растянутые в беззвучном вопле, словно умоляя Люция прекратить их страдания. Мечник не обращал на них внимания – он старался найти как можно более удачное место для удара шилом, если возникнет необходимость убить Фабия.

Апотекарий, казалось, не замечал присутствия Люция, его пальцы порхали по панели управления машины ксеносов, словно у вдохновенного музыканта, играющего на органе в величественном святилище. Тело Фулгрима дергалось на каталке, его лицо исказила безумная улыбка, когда он почувствовал, что с ним делают.

- О, дети мои… - выдохнул примарх. – Вы желаете правды? Как неразумно с вашей стороны. Или вы не знаете, что правда – самая опасная вещь из всех, какие есть на свете?

- Твое время здесь подходит к концу, демон, - раздраженно бросил Марий. – Тебе нет места в Легионе. Ты – зло.

Фулгрим улыбнулся и отвечал:

- Ах, Марий, ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы называть меня воплощением зла, но это слово не имеет ни малейшего смысла, пока ты не поймешь, что представляют из себя добро и зло. Итак, вы хотите правды? Я дам ее вам. Если вы согласны, что вселенная движется к своей цели – состоянию совершенной сложности, и что в этом ее неизбежное предназначение – все, что мешает такому движению, следует считать злом. Следуя той же логике, то, что помогает этому путешествию – несомненно, добро. Я иду по пути, который ведет меня к моей совершенной сложности, а вы, препятствуя моему возвышению, действуете во имя зла. Так что, в этом помещении я – единственное воплощение добра!

- Ты пытаешься запутать нас абсурдной болтовней о природе вселенной, добре и зле, - прошипел Марий. – Но я знаю, что такое зло – и я вижу его перед собой.

- Ты смотришь сам на себя, Марий Вайросеан, - произнес Фулгрим. – Неужели ты до сих пор не видишь правды?

- Какой правды?

- Правды обо мне!

Люций отступил подальше от каталки, когда бицепс Фулгрима вдруг напрягся от внезапного прилива силы, и его правая рука разорвала путы, которыми он был привязан а каталке. Секунда – и его левая рука освободилась, еще одна – и примарх уже сидел, выдергивая иглы, вонзенные в его кожу и срывая приспособления для отслеживания биологических показателей, которые Фабий нацепил на него перед началом пытки.

Фулгрим пинком отшвырнул Мария и выдернул приспособление, которым работа Третий капитан – во вздохе, который он издал при этом, слышалось сожаление. Оно с влажным шлепком упало на пол апотекариона и покатилось, словно железный цветок, покрытый липкой кровью.

- Досадно. – заметил Фулгрим. – Я уже начал получать от этого удовольствие.

Примарх сбросил ноги с каталки, разорвав путы, привязывавшие его лодыжки – казалось, это стоило ему не большего усилия, чем ребенку откинуть одеяло, вставая утром с постели. Юлий Каэсорон прыгнул вперед, пытаясь остановить Фулгрима, но случайное движение примарха отбросило его в сторону. Фабий отскочил назад, но Люций остался неподвижно стоять на месте, понимая, что бежать нет никакого смысла.

Он понял, как слепы они были, как наивны. Как они могли поверить, что в силах захватить примарха и подчинить его своей воле? Они смогли выполнить задуманное лишь потому, что Фулгрим сам пожелал этого, решил привести их сюда. Фениксиец видел сомнение в душах своих воинов, и собрал их здесь, в это время и в этом месте, чтобы явить им свою истинную природу.

Фулгрим повернулся, оказавшись с ним лицом к лицу, и улыбнулся. Люций увидел правду – всю правду о том, что Фулгрим сказал и сделал со времен Истваана. В глазах Фулгрима он увидел, что тот узнает его, и упал на колени.

- Что это, Люций, ты просишь пощады? – произнес Фулгрим. – Я был более высокого мнения о тебе.

- Я не прошу пощады, мой господин. – отвечал Люций, склоняя голову. – Я приветствую вас.

Юлий Каэсорон поднялся на ноги, его силовой кулак включился, рассыпав сверкающие полукружья фиолетовых молний. Марий Вайросеан размашистым движением поднял свою звуковую пушку, его рот широко раскрылся – он готовился выпустить на волю волну звука и энергии, которые убили бы все живое в этом зале.

- Теперь ты знаешь? – спросил Фулгрим.

- Знаю, - подтвердил Люций. – И мне нужно было знать это с самого начала, Вы никогда никому не позволите подчинить Вашу волю. Если со мной такого не произошло – почему это должно было произойти с Вами?

- Ты о чем, мечник? – Каэсорон требовал немедленного ответа. - Ты предал нас ради этой демонической твари?

Люций покачал головой и негромко рассмеялся тому, насколько Каэсорон остался слеп – он отказывался видеть правду, которая сейчас была очевидна.

- Нет. – произнес он. – Нет, я не сделал этого, потому что ошибался.

- Насчет чего? – поинтересовался Каэсорон, занося кулак для удара.

- Насчет меня, - ответил ему Фулгрим.

- Это лорд Фулгрим. – произнес Люций. – Наш лорд Фулгрим.

@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d

---

Мрачноватое. Эстетское.

А вот и парочка Астартес и фемино-Астартес из шоу Quidam, отчетливо демонстрирующая разницу между офигенно развитой и полностью "рабочей" мужской и женской мускулатурой.

@темы: Быт, нравы и все такое, эстетство

---

Действо продолжается.

Под катом - мильён терзаний, одна истерика, философские разговоры и прочий 12+
(кстати, кому не лень - посмотрите, за что "отвечает" чакра Свадхистана)

Расколотое отражение (XXVII)

- Тогда ты станешь поистине могуч, когда мы с тобой закончим, - пообещал Вайросеан.

Фулгрим усмехнулся.

- Боль – это истина, - произнес он. – Страдание – это хлещущий конец кнута, отсутствие страдания – рукоять того же, кнута, которую повелитель держит в руке. Каждый акт страдания – испытание для любви, и я докажу это вам, выдержав любую боль, которую вы мне причините, потому что люблю всех вас.

- Это не слова Фулгрима, - резко произнес Каэсорон. – Это сладкая ложь, чтобы ослабить нашу решимость.

- Неправда, - ответил Фулгрим. – Все, что я узнал с тех пор, как забрал жизнь моего брата, бесспорно доказывает это. Все, что существует в этой огромной вселенной, связано между собой незримыми нитями – даже те вещи, которые выглядят противоположностью друг другу.

- И как же это открылось тебе? – поинтересовался Люций. – Лорд Фулгрим любил все прекрасное и удивительное, но вряд ли был философом.

- Чтобы испытывать истинную любовь к красоте и чудесам, нужно быть философом в душе, - произнес Фулгрим, разочарованно покачав головой. – Я заглянул в потаенные глубины варпа, и узнал, что все сущее – это вечная борьба противоположностей: свет и тьма, жар и холод, и – конечно – наслаждение и боль. Но подумайте об экстатическом удовольствии и не поддающейся описанию боли. Они связаны, но они – совсем не одно и то же. Боль может существовать без всякого страдания, как возможно и страдать, не испытывая боли.

- Согласен, - произнес Каэсорон. – но к чему ты клонишь?

- Что ты, будучи человеком, можешь понять, испытав боль – так это только что огонь жжет и что он опасен; но то, что я узнал в страдании, сделало меня одним из странников на дороге безумств и показало мне путь в чертоги мудрости. Боль без страданий подобна победе без борьбы, друг без друга они бессмысленны. Но, в конечном счете, страдание измеряется даже не болью, а тем, что оно отнимает у нас.

- Тогда все мы ужасно страдаем, - уверил Вайросеан. – Мы потеряли нашего возлюбленного повелителя.

Люций отвернулся – ему были отвратительны слезливые сантименты Вайросеана – и нахмурился, взглянув на то, что осталось от ступни Фулгрима. Плоть была полностью сожжена – но сейчас он видел, как нечто, напоминающее тонкую прозрачную пленку, покрывает кость, которая постепенно пропадала из вида за этой стекловидной массой. Словно змея, которая только что сбросила кожу, новая плоть ноги Фулгрима влажно, маслянисто блестела, на глазах принимая завершенную форму.

- Смотрите, - произнес Люций. – Он исцеляется. Нам нельзя останавливаться.

Фабий перевел взгляд с лица Фулгрима на его новую ступню, изучая ее с академическим интересом, а Каэсорон и Вайросеан взяли новые орудия пытки. Капитаны встали по бокам от Фулгрима и испытали выбранные приспособления на связанном примархе. Каэсорон дробил суставы изогнутыми плоскогубцами, а Вайросеан орудовал предметом, напоминающим рубанок, каждым движением снимая с груди Фулгрима длинные полосы кожи.

- А-а… - усмехнулся Фулгрим. – Поистине, лишь бальзам страданий может избавить от бремени счастья…

Люций чувствовал запах крови Фулгрима и уже собирался взять шило или молот, но взгляд в глаза примарха остановил его руку. Мучения, которые причиняли ему Каэсорон и Вайросеан, давно погрузили бы простого смертного в пучину безумия, но, похоже Фулгрим получал удовольствие от этого нового опыта.

Их взгляды встретились, и Фулгрим произнес:

- Продолжай, Люций. Возьми одну из этих вещиц. Заставь мою плоть кричать!

Люций покачал головой и скрестил руки на груди, опасаясь исполнить желание Фулгрима.

- Уверен? – улыбка снова тронула губы Фулгрима. – Ты ведь лучше, чем эти тупицы, понимаешь, что будешь жалеть, если не уступишь этому искушению.

- Что ж, ты прав, но я думаю, что существо, могущества которого хватило, чтобы взять под контроль тело Фулгрима, найдет в себе достаточно сил, чтоб без труда выдержать любую боль и страдание.

- Как ты проницателен, сын мой, - похвалил его Фулгрим. – Должен признать, это… довольно увлекательно, но боль для меня - не более, чем раздражитель. Во всяком случае та боль, которую можете причинить вы.

Каэсорон прервал свои труды и поднял взгляд на Фабия.

- Эта тварь говорит правду?

Фабий обошел каталку, измеряя показатели биоритмов Фулгрима со все бОльшим недоумением. Люций не был апотекарием, но даже он мог видеть, что эти показатели подтверждали – их действия производили на примарха эффект не больший, чем чтение стихов.

Вайросеан отшвырнул свой рубанок, и стеклянный цилиндр, установленный в темном алькове, с грохотом разбился. Отвратительная жидкость заструилась по полу Апотекариона, над ней, словно над кислотой, поднимался легкий дымок; в жидкости пульсировала бесформенная масса органов, принадлежавших существу, смутно напоминающему гуманоида. Но, кем бы оно ни было, его предсмертные конвульсии продлились лишь мгновение, после которого его несчастное подобие жизни подошло к концу.

Фабий опустился на колени около влажно блестящих останков и одарил Вайросеана ядовитым взглядом.

Марий не обратил внимание на обозленного апотекария и, взяв в руки голову Фулгрима, склонился над ним, словно собирался поцеловать. Вместо этого он треснул примарха головой о каталку и испустил жуткий вопль, наполненный горем и гневом, от которого Люций и Каэсорон шарахнулись в стороны.

Звук раскатился по помещению, отражаясь от стен, словно рев низко летящей Громовой Птицы, разрушая каждый кусок стекла, находившийся здесь. Тысячи звенящих осколков усеяли плиточный пол.

- Ты, порождение зла! – голосил Вайросеан. – Прочь, или я оторву ему голову. Лучше я увижу Фулгрима мертвым, чем позволю тебе владеть им еще хотя бы секунду!

Люций старался взять себя в руки, борясь с головокружением и звоном в ушах от акустической атаки, а Фабий метнулся к Вайросеану и оттащил его от Фулгрима.

- Идиот! – рявкнул Фабий. – Твоя дурная злость чуть не похоронила месяцы моих экспериментов.

Не обращая внимания на гнев апотекария, Вайросеан сжал кулак, готовый сделать из Фабия отбивную.

- Марий! – выкрикнул Фулгрим. – Остановись!

Десятилетия беспрекословного подчинения заставили Мария Вайросеана замереть на месте, а Люций вспомнил о железной хватке непререкаемой власти, которой от рождения обладали примархи. Даже он, не слишком склонный почитать власть предержащих, почувствовал, как слова примарха парализовали его волю.

- Ты зовешь меня злом, но как ты можешь решать, что добро, а что – зло? Разве это не просто слова, которые человек придумал, чтобы оправдывать свои поступки? – продолжал Фулгрим. – Подумай, что является мерой добра и зла, и ты увидишь, что то, что я есть, то, во что я превращаюсь – это воплощение безупречной красоты. Воплощение добродетели и совершенства.

Люций подошел к стальному столу и сверху вниз посмотрел на примарха, чувствуя, что его слова касаются чего-то глубокого и важного – того, чего он не мог полностью понять, но от чего, возможно, зависело его будущее. Он взял шило с длинным изогнутым острием и вонзил его в грудь Фулгрима сквозь еще не затянувшийся рубец. Лицо Фулгрима исказилось, когда металл погрузился в его плоть, но Люций не мог определить, что выражала эта гримаса.

- И во что же ты превращаешься? – поинтересовался он.

- Ты задаешь неправильный вопрос. – ответил Фулгрим, пока Люций дюйм за дюймом продолжал погружать шило в его грудь.

- А какой правильный?

Марий и Юлий наклонились ближе, а Фабий остался в стороне, сыпля ругательствами из-за месяцев загубленной работы, которая грязными струями стекала по полу и пузырилась вокруг его ног.

- Правильный вопрос – что двигает вселенную? А ответ на него можно получить, только поняв, откуда мы все появились.

Марий решил последовать примеру Люция и выбрал себе инструмент из богатой коллекции, разложенной Фабием. Он повертел в руках грушевидное приспособление, покрутил металлическую ручку внизу – от этого верхняя часть груши раскрылась, разделившись на несколько частей, по форме похожих на листья. Удовлетворенный, он вернул предмет к первоначальной форме и подошел к каталке, чтобы поместить его между ног примарха.

- Мы появились с Терры, - произнес Марий. – Речь об этом?

Фулгрим снисходительно улыбнулся и отвечал:

- Нет, Марий. О том, что было гораздо раньше. Настолько раньше, насколько можно представить.

Марий только пожал плечами и с трудом втиснул свой инструмент туда, где ему полагалось быть, а Юлий взял набор серебристых стержней – одни длиннее, другие короче, но все заканчивались длинными, как иглы, остриями. Один за другим, Каэсорон воткнул в тело Фулгрима семь этих игл, выстраивая их в линию от темени к паху. При взгляде на его работу, кропотливую, как у старательного ремесленника, становилось ясно, что Каэсорон отлично знаком с этими приспособлениями. Люций подумал, не был ли его выбор слишком убогим по сравнению с этими орудиями пыток – но решил, что его вполне устраивает простота шила, и нажал на рукоятку, проникая глубже в тело Фулгрима, стремясь к его неизвестным органам его нечеловеческой анатомии.

Фулгрим наблюдал за манипуляциями Каэсорона с вниманием учителя, который гордится своим учеником, впервые работающим без его инструкций. Примарх покачал головой, когда Каэсорон выпрямился, и произнес:

- Ты не совсем верно расположил иглу, предназначенную для чакры Свадхистана, Юлий. Возможно, это из-за того, что там творит Марий. Чуть повыше – и будет в самый раз.

@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d

---

Ну, продолжаю

Под катом - пахнет жареным. В прямом смысле слова

Расколотое отражение (XXVI)

- Тогда зачем нужны все остальные штуки? – не понял Каэсорон.

- Этот предмет может заставить человека поверить, что он горит заживо, едва он увидит искру, мелькнувшую поблизости от него - но можно получить некоторое удовлетворение от… менее сложного подхода к боли. – сообщил Фабий.

- Ну, с этим мы все согласны. – произнес Первый капитан.

- Так чего мы ждем? – требовательно вопросил Вайросеан. – Давайте начнем, чтобы быстрее покончить с этим.

Фабий медленно кивнул и снова развернул каталку. Лицо Фулгрима слегка покраснело, и Люций видел, как он смакует их надежды и предвкушает их усилия в попытках спасти душу того, чье тело он захватил.

- Я помню эту вещицу, - заметил Фулгрим. – Ты что – серьезно веришь, что она подействует на сущность вроде меня? Мой разум – система, куда более сложная и запутанная, чем это можно сказать о твоем. Он работает в сферах, которые не в состоянии постичь ни один из вас, он беспределен, и не ограничивается тем, что заключено в костяной оболочке, он существует там, куда лишь богам дано проникнуть.

- Вот и проверим, - коротко ответил Фабий, уязвленный тем, что его гениальность попытались поставить под сомнение.

- Начинай с этой штуки, - приказал Каэсорон. – Если все получится, то Фулгрим вернется в отличное, неповрежденное тело.

- Сыны мои, в ваших поступках вы – словно овцы, которых ведут на бойню. – продолжал Фулгрим. – Люций подбросил идею, которая зажгла искру интереса в ваших унылых жизнях, а вы ухватились за нее, как за путеводную нить – потому что с ее помощью вы действительно можете что-то чувствовать. Неужели со времени нашего вознесения вы так ничему и не научились? Непокорность в душе и делах – вот подлинная жизнь. Братство делает из вас стадо баранов, и лишь ересь – божественна!

- Хватит болтать, - произнес Люций, и, схватив зазубренные плоскогубцы, поймал ими средний палец правой руки Фулгрима. Одно быстрое, ровное нажатие – и он раздробил средний сустав пальца, кровь брызнула из раны струей, потом замедлилась, падая каплями.

Фулгрим застонал – но Люций не мог сказать, был ли это стон боли или удовольствия.

Фабий отобрал у Люция плоскогубцы, одарив его угрюмым рассерженным взглядом.

- Пытка – сложное искусство, она не терпит суеты, она возводит пирамиду боли, ведя по всем ее ступеням. – произнес он. – Без толку изрезать и покалечить – это дело для дилетантов. Я не собираюсь принимать участие в этой живодерне.

- Ну так прекрати болтать и переходи к делу, - парировал Люций. – А то у меня впечатление, что ты пытаешься увильнуть.

- Мечник прав, - заметил Каэсорон, угрожающе нависая над апотекарием. Фабий казался карликом рядом с облаченным в терминаторскую броню Юлием, так что апотекарию не оставалось ничего, кроме как кивнуть, выражая согласие.

- Как прикажете, Первый капитан, - произнес Фабий, поворачиваясь к своим инструментам. – Начнем с боли, которую дарует огонь.

Люций почувствовал, как участился его пульс, когда он увидел, как Фабий взял со скамьи сварочный резак и трижды щелкнул механизмом, прежде чем ему удалось включить прибор. Фабий активировал подачу газа – пламя, достаточно мощное, чтобы разрезать стальной лист, приняло форму небольшого конусообразного иссиня-белого язычка.

Юлий Каэсорон склонился к Фулгриму и произнес:

- Даем тебе последний шанс, выродок. Убирайся из тела моего примарха – и тебе не придется страдать.

- Я жажду страданий, - сквозь стиснутые зубы процедил Фулгрим.

Каэсорон кивнул, и Фабий поднес пламя к подошве ноги Фулгрима.

Плоть сморщилась, потекла, как расплавленная резина, испепеляемая невыносимым жаром. Спина Фулгрима выгнулась, как лук, его рот широко распахнулся в беззвучном крике, и все вены и сухожилия на его шее выступили под кожей, словно горные хребты.

Люций следил, как из-под обгорающей, скручивающейся кожи показалась кость, секунду она белела и сверкала, потом – становилась черной. Костный мозг, выгорая, наполнил воздух громким, жирным шипением, а аромат опаленной жаром плоти оставлял на нёбе богатый, словно у чуть тронутой душком дичи, привкус. Люцию и раньше приходилось обонять и пробовать на вкус человеческое мясо, но те убогие угощения не шли ни в какое сравнение с этим эпикурейским пиршеством.

Он видел, что этот запах оказывает точно такое же действие на всех остальных.

Изуродованные ожогами черты Каэсорона слегка смягчились, а Вайросеан держался на ногах только благодаря усилию воли. Только Фабий выглядел не поддавшимся этим чарам, но Люций догадывался, что он уже насладился видом и ароматом тела примарха, исследуя его божественное устройство. Фабий играл, оглаживая пламенем ногу Фулгрима, пока все, что оставалось ниже лодыжки, не превратилось в почерневшую массу сплавленной кости и кипящего костного мозга, который длинными каплями стекал на плиточный пол апотекариона.

Юлий Каэсорон взялся рукой за обугленную кость.

- Это страдание может закончиться. – произнес он; самообладание вернулось к нему с поразительной скоростью.

Люций облизал губы, все еще наслаждаясь восхитительно-богатым ароматом и вкусом обожженной плоти Фулгрима.

Фулгрим взглянул на Каэсорона с натянутой улыбкой и отвечал:

- Страдание? Да что ты знаешь о страдании? Ты – воин, который воевал там, где я ему приказывал, орудие для удовлетворения моих желаний, и не более того. Ты никогда не страдал, и не тебе говорить о страдании с тем, кто его испытал.

- Я предпочитаю не страдать, - сообщил Каэсорон. – Человек может быть достаточно силен, чтобы повелевать своими чувствами настолько, что невозможно заставить его страдать. Если кто-то страдает от боли или унижения – это лишь означает, что он утратил контроль. Это признание человеческой слабости. А я – достаточно силен, чтобы отказаться от страданий.

- Так ты еще больший глупец, чем я думал, Юлий. – произнес Фулгрим. – Как по-твоему, откуда берется сила, как не из страданий? Трудности и потери – вот источник любой силы. Тот, кто никогда не ведал страданий, обладает не большей силой, чем все прочие. Но человек должен быть слабым, чтобы страдать – и страдание дарует ему силу.

@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d

---

Йи-и-х-ха! Приступаю....

...к предпоследней, тринадцатой главе.

Расколотое отражение (XXV)

Фабий начал с самой древней техники допроса – демонстрации своих многочисленных орудий пытки и подробного объяснения того, с какими целями и каким образом они будут использоваться. Они варьировались от незамысловатых артефактов, которые мог бы использовать любой ремесленник, работающий с металлом или деревом – молотов, плоскогубцев с заостренными, как иглы, губками, гвоздей, паяльных ламп, шил, рубанков и дрелей с низкими оборотами – до куда более экзотических орудий для причинения страданий. Нейро-прессы, разжижители органов, воспламенители чакр, сверла для костного мозга и этерификаторы головного мозга.

- А вот это последнее приспособление – одно из тех, чье использование доставляет мне особенное удовольствие, - сообщил Фабий, прикрепляя к позвоночнику Фулгрима множество металлических зубцов. Каталка, на которой лежал Фулгрим, вращалась вокруг своей продольной оси – так что, теперь они могли видеть иссеченные рубцами плечи, и спину, которая походила на гористый пейзаж – настолько она была покрыта шрамами и заживающими хирургическими швами. Люций видел в теле примарха восхитительное самоотречение, беззаветное стремление к невыносимо-сладостным мучениям, которых может добиться лишь подлинный адепт боли.

- Что это за штука и что она делает? – спросил Каэсорон.

Фабий улыбнулся, радуясь возможности поведать о своем пыточном инструменте.

- Это нейропаразит, я сконструировал его, используя мозговую жидкость ксеноса, в чьих генах были срощены разные цепочки ДНК, и нанотехнологии, отвоеванные у гибрид-капитанов Диаспорекса.

- Это не ответ на вопрос, - бросил Марий.

Фабий кивнул и, указывая, прикоснулся к затылку Фулгрима пальцем с длинным острым ногтем. Люций нахмурился, видя этот жест, который слишком красноречиво указывал на его намерения. Для Фабия Фулгрим был просто очередным куском мяса, на котором он мог колдовать в ходе своих биологических экспериментов. Исход этого предательства решал будущую судьбу всего Легиона – а для него это был лишь повод для научных причуд и проверки нового оборудования. Чувства Люция к Фабию постепенно превращались из недовольства в ненависть.

Фабий поднял артефакт, который выглядел как задняя часть боевого шлема, и повертел его в руках. С одной стороны приспособления торчали тонкие шипы, каждый соединялся с крохотным насосом-иньектором, заполненным серебристо-блестящей жидкостью, которая подрагивала, как ртуть.

- При размещении приспособления на теле субъекта, нано-флюид проникает внутрь, собирается в стволе головного мозга и, по нейронным связям распространяется по всему мозгу. Различные разновидности ксеносов, которых я использовал при приготовлении этой сыворотки, обладали повышенным психическим потенциалом, а вмешательство в химические реакции головного мозга позволяет манипуляторам получать доступ к любой из долей мозга и стимулировать их так, как это требуется нам.

- С какой целью? – не понял Люций, хотя идея казалась ему удачной.

- Все смертные существа сконструированы довольно просто, - ответил Фабий. – Механические животные, собранные из плоти и крови, управляемые по преимуществу простыми механистическими командами. То, что мы ошибочно именуем индивидуальностью и характером, по сути, простые последовательности стимулов и реакций на них. Если разработать достаточно сложные алгоритмы, возможно сконструировать функциональную модель, которая будет практически неотличима от живого существа. Обладая этим знанием, мы можем стимулировать различные области мозга, усиливая одни сигналы, и, соответственно, блокируя другие. Я могу об стену вышибить мозги грудному младенцу на глазах у его матери, но это приспособление может заставить ее испытывать безумную скорбь, или бешеный восторг – по моему выбору. Или, предположим, я касаюсь груди человека – а он чувствует себя так, словно я вырываю ему сердце голыми руками.

@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d

---

И, по традиции, на сон грядущий...

... финал двенадцатой главы.
Под катом - "треп за жизнь".

Расколотое отражение (XXIV)

Фабий кивнул, хотя в этом жесте чувствовалось, что он скорее забавляется происходящим, чем действительно выражает согласие. Люций подумал, сколько времени прошло, пока высокомерие и самонадеянность Фабия заставили его полностью освободиться от оков подчинения воле командиров? Некогда твердые и непреклонные, Дети Императора придерживались древней структуры подчинения, не стараясь создать вместо нее что-то новое – но даже она пошла прахом, когда воины начали ставить свои личные желания и прихоти выше интересов Легиона.

И сколько времени пройдет прежде, чем мы превратимся лишь в несколько враждующих банд, которые сражаются исключительно ради собственного удовольствия?

У Люция не было ответа на этот вопрос – но это не слишком беспокоило его. Будут ли существовать какие-то обломки старого Легиона после его возрождения – этот вопрос был ему абсолютно безразличен.

Фабий присоединил капельницу к руке Фулгрима, и сверкающая алая капля жидкости сбежала по трубке. Едва она попала в тело примарха, черные глаза Фулгрима открылись, он заморгал, словно человек, которого внезапно разбудили посреди яркого и запоминающегося сна.

- А, мои сыны… - произнес Фулгрим. – Что это за новое развлечение вы приготовили для меня?

Фабий склонился к уху Фулгрима и произнес:

- Ты ведь не Фулгрим, правда?

Фулгрим метнул взгляд на апотекария, и Люций уловил в этом взоре заговорщический блеск. Он наклонился и поднял руку Фабия с груди Фулгрима.

- Люций, - ароматное дыхание Фулгрима обдало его. – Какая жалость, что мы с тобой отказались от восхитительных ласк стали, тебе не кажется?

- Я думаю, что некоторое время ты пытался соблазнить меня, чтобы вынудить драться с тобой, - ответил Люций.

Фулгрим улыбнулся.

- Мои намерения были столь очевидны? Но это даровало бы тебе бесценный опыт, Люций. Как можно понять, что действительно живешь, не отведав смерти? Восстать из пепла одной жизни, чтобы возродиться в другой. Познать забвение и вернуться из него, о, теперь от этого опыта тебе нелегко будет отказаться.

- Я думаю, что смерть, обретенная так быстро, утратит все очарование. – произнес Люций. – И думаю, для начала я предамся удовольствиям, которые может дать жизнь.

Лицо Фулгрима исказила гримаса разочарования.

- Как это недальновидно с твоей стороны, сын мой. Но это ничего, со временем, думаю, ты все поймешь. А теперь – пусть послушают меня все остальные. Вы серьезно верите, что я – не тот, за кого выдаю себя, когда говорю, что я – ваш повелитель?

- Мы знаем, что ты не Фулгрим. – ответил Каэсорон.

- Тогда, по-вашему, кто я?

- Тварь из Имматериума. – произнес Вайросеан. – Демоническое отродье.

- Демон? – усмехнулся Фулгрим. – А каким еще словом вы бы описали примарха? Ваша наивность настолько велика, что вы считаете злом все, что можно назвать словом «демон»? Демон, или примарх – оба они существа, созданные из энергии Имматериума, соединение плоти и духа, перенесенного в этот мир противоестественным путем. Да если бы вы хоть что-то знали о том, как я был создан, вы не бросались бы такими словами.

- Значит, ты признаешь, что ты – демон? – прошипел Каэсорон.

- Юлий, возлюбленный мой сын, - произнес Фулгрим. – Неужели ты стал находить такое удовольствие в конфликтах, что ради этого сознательно не позволяешь себе видеть реальность? Я ведь уже сказал, что, если пользоваться тупым определением Мария – да, я действительно демон! Демон, сотворенный волей существа, которое желает получить бессмертие, штурмуя владения богов, в которые карабкается по вашим трупам.

- Эта тварь говорит, стараясь сделать ложь похожей на правду, - предупредил Фабий. – Как конь в древней Труве, она преподнесет свои обманы, спрятав их за тем, что вам приятно будет слушать.

- Тогда нам пора отрезать ей язык. – заметил Люций, и был вознагражден встревоженным взглядом темных глаз Фулгрима. В этом взгляде он увидел гнев, изумление, разочарование – но не мог сказать, которое из этих чувств было настоящим.

- Марий, - позвал Фулгрим. – Из всех моих сынов я менее всего ожидал увидеть здесь тебя.

Слова падали медленно и мучительно – но Марий не дрогнул, слыша их. С тех пор, как Марий не оправдал доверия Фулгрима на Лаэране, он стал преданнейшим из слуг примарха, всегда стремящимся угодить и без единого вопроса выполнявшим любые приказы. Но, если Фулгрим решил воззвать к этой части характера Мария, он несомненно должен был испытать тяжкое разочарование.

- Любовь, которую я испытываю к моему примарху, не знает границ, - отвечал Марий, нагнувшись вперед, словно хотел плюнуть в лицо связанному примарху. – Но ты – не он, и я сделаю все, что будет нужно, чтоб изгнать тебя из его тела. Нет такой боли, которую я не смогу причинить, никакое страдание не будет слишком тяжелым, если оно поможет мне совершить это. Понял, отродье демона?

Лицо Фулгрима расплылось в широкой злобной ухмылке.

- Тогда хватит этих разговоров, щенки. – произнес он. – Давайте вместе начнем наше путешествие в безумие!

@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d