Святый Боже... Яви милость, пошли смерть. Ну что тебе стОит? Не для себя ведь прошу!
...еще одна небольшая порция перевода.
Даже спойлерить не буду. Это прекрасно.
Расколотое отражение (V)
Но, какими бы немыслимыми ни казались благословенные превращения лица Юлия Каэсорона, они меркли по сравнению с тем, что произошло с внешностью Мария Вайросеана. То, что Первый Капитан получил от рук врага, было даровано Марию вспышкой сил, выпущенных на волю Маравильей. Челюсти капитана были широко раскрыты и зафиксированы в этом положении отрезками колючей проволоки, словно он постоянно заходился в крике. Его глаза казались мокрыми, налитыми кровью, как свежие ссадины, их окружали шрамы и грубые стежки металлических нитей, благодаря которым глаза постоянно были широко раскрыты. По бокам его удлиненного, скошенного черепа, там, где раньше были уши, зияли две большие открытые раны в форме буквы V.
Броня обоих капитанов была затейливо изукрашена шипами, поверх нее были наброшены плащи из кожи, содранной с тел, которыми был усеян паркет Ла Фенис. Несмотря на декадентскую роскошь нарядов и бросающиеся в глаза мутации, в глазах Люция Каэсорон и Вайросеан были обломками прошлого, приспешниками клятв верности, сковывавших по рукам и ногам, которым явно не хватало устремлений и способностей, которые были открыты воину, сиявшему ярче звезд.
- Капитаны, - произнес Люций, вложив в это звание тончайше выверенную смесь уважения и презрения. – Похоже, война вновь призывает нас.
- Люций. – Вайросеан приветственно кивнул ему; из-за сломанных и постоянно раскрытых челюстей его речь практически невозможно было разобрать. Намеренная дерзость Люция могла бы навлечь на него ужасные кары, но сейчас его звезда была в зените. Эйдолон – воин, который всегда видел, куда ветер дует – прекрасно знал это, и Вайросеан, будучи подхалимом не из последних, тоже прекрасно понимал ситуацию.
Каэсорон, которого не так легко было напугать, смерил его взглядом своих белесых непрозрачных глаз. Его эмоции невозможно было прочитать по лицу, полученные раны укрыли его подлинное выражение дразнящим покровом тайны.
- Мечник, - с шипением вырвалось из мокнущей раны рта Каэсорона. - Ты червь, но червь с честолюбием.
- Вы льстите мне, Первый Капитан, - Люций встретил враждебный, пронизывающий взгляд с великолепным безразличием. – Я лишь служу примарху по мере моих сил.
- Ты служишь себе, и больше никому, - бросил Каэсорон. – Я бы не возражал, если бы остался на Истваане III с другими несовершенными. Думаю, я должен убить тебя и покончить с твоим существованием, ты, ошибка.
Люций стиснул эфес лаэранского меча и склонил голову набок.
- Мне доставит величайшее удовольствие дать вам возможность попытаться сделать это, Первый Капитан. – произнес он.
Каэсорон отвернулся, а Люций усмехнулся про себя, понимая, что тот никогда не решится исполнить свою угрозу. Люций выпустил бы ему кишки в первые секунды поединка, и мысль об убийстве Первого Капитана пробежала по всему его телу волнующей трелью наслаждения.
- Что-нибудь известно о том, где мы находимся? – спросил он, понимая, что ни Каэсорон, ни Вайросеан не знают этого, и стремясь обнаружить их неведение перед остальными.
Вайросеан помотал головой.
- Это известно лишь Фениксийцу. – лязгающий звук его голоса напомнил пронзительный рев выстрелов его звуковой пушки.
- Вам не сказали? – удивился Люций, с улыбкой наблюдая за вереницей носильщиков с закрытыми капюшонами лицами; таща на спинах большие железные бочки, они вошли в пустой проем на месте разбитых Врат Феникса. Люцию они казались похожими на муравьев, доставляющих пищу в муравейник. – Я думал, что воин Вашего ранга будет одним из первых, кто узнает о нашем месте нахождения. Или примарх за что-то разгневался на Вас?
Вайросеан оставил без внимания очевидную провокацию, и кивнул Эйдолону, который уже занял место поблизости от Каэсорона, как и положено любителю греться в лучах чужой славы. В былые дни Первый Капитан был одним из доверенных приближенных Фулгрима, и, хотя сейчас Фениксиец, казалось, и не вспоминал о прошлых привязанностях, Каэсорон по-прежнему внушал уважение большей части Легиона.
«Большей части, но не мне», - думал Люций, которого забавляло честолюбивое сияние, наполнявшее взор Эйдолона. Лорд-командир старался прилепиться к тем, кто попадал в фавор к примарху – это выглядело смешно и жалко; Люций почувствовал презрение к этому ничтожеству, раздувшемуся от сознания собственной важности, достигнув новой вершины.
Даже спойлерить не буду. Это прекрасно.
Расколотое отражение (V)
Но, какими бы немыслимыми ни казались благословенные превращения лица Юлия Каэсорона, они меркли по сравнению с тем, что произошло с внешностью Мария Вайросеана. То, что Первый Капитан получил от рук врага, было даровано Марию вспышкой сил, выпущенных на волю Маравильей. Челюсти капитана были широко раскрыты и зафиксированы в этом положении отрезками колючей проволоки, словно он постоянно заходился в крике. Его глаза казались мокрыми, налитыми кровью, как свежие ссадины, их окружали шрамы и грубые стежки металлических нитей, благодаря которым глаза постоянно были широко раскрыты. По бокам его удлиненного, скошенного черепа, там, где раньше были уши, зияли две большие открытые раны в форме буквы V.
Броня обоих капитанов была затейливо изукрашена шипами, поверх нее были наброшены плащи из кожи, содранной с тел, которыми был усеян паркет Ла Фенис. Несмотря на декадентскую роскошь нарядов и бросающиеся в глаза мутации, в глазах Люция Каэсорон и Вайросеан были обломками прошлого, приспешниками клятв верности, сковывавших по рукам и ногам, которым явно не хватало устремлений и способностей, которые были открыты воину, сиявшему ярче звезд.
- Капитаны, - произнес Люций, вложив в это звание тончайше выверенную смесь уважения и презрения. – Похоже, война вновь призывает нас.
- Люций. – Вайросеан приветственно кивнул ему; из-за сломанных и постоянно раскрытых челюстей его речь практически невозможно было разобрать. Намеренная дерзость Люция могла бы навлечь на него ужасные кары, но сейчас его звезда была в зените. Эйдолон – воин, который всегда видел, куда ветер дует – прекрасно знал это, и Вайросеан, будучи подхалимом не из последних, тоже прекрасно понимал ситуацию.
Каэсорон, которого не так легко было напугать, смерил его взглядом своих белесых непрозрачных глаз. Его эмоции невозможно было прочитать по лицу, полученные раны укрыли его подлинное выражение дразнящим покровом тайны.
- Мечник, - с шипением вырвалось из мокнущей раны рта Каэсорона. - Ты червь, но червь с честолюбием.
- Вы льстите мне, Первый Капитан, - Люций встретил враждебный, пронизывающий взгляд с великолепным безразличием. – Я лишь служу примарху по мере моих сил.
- Ты служишь себе, и больше никому, - бросил Каэсорон. – Я бы не возражал, если бы остался на Истваане III с другими несовершенными. Думаю, я должен убить тебя и покончить с твоим существованием, ты, ошибка.
Люций стиснул эфес лаэранского меча и склонил голову набок.
- Мне доставит величайшее удовольствие дать вам возможность попытаться сделать это, Первый Капитан. – произнес он.
Каэсорон отвернулся, а Люций усмехнулся про себя, понимая, что тот никогда не решится исполнить свою угрозу. Люций выпустил бы ему кишки в первые секунды поединка, и мысль об убийстве Первого Капитана пробежала по всему его телу волнующей трелью наслаждения.
- Что-нибудь известно о том, где мы находимся? – спросил он, понимая, что ни Каэсорон, ни Вайросеан не знают этого, и стремясь обнаружить их неведение перед остальными.
Вайросеан помотал головой.
- Это известно лишь Фениксийцу. – лязгающий звук его голоса напомнил пронзительный рев выстрелов его звуковой пушки.
- Вам не сказали? – удивился Люций, с улыбкой наблюдая за вереницей носильщиков с закрытыми капюшонами лицами; таща на спинах большие железные бочки, они вошли в пустой проем на месте разбитых Врат Феникса. Люцию они казались похожими на муравьев, доставляющих пищу в муравейник. – Я думал, что воин Вашего ранга будет одним из первых, кто узнает о нашем месте нахождения. Или примарх за что-то разгневался на Вас?
Вайросеан оставил без внимания очевидную провокацию, и кивнул Эйдолону, который уже занял место поблизости от Каэсорона, как и положено любителю греться в лучах чужой славы. В былые дни Первый Капитан был одним из доверенных приближенных Фулгрима, и, хотя сейчас Фениксиец, казалось, и не вспоминал о прошлых привязанностях, Каэсорон по-прежнему внушал уважение большей части Легиона.
«Большей части, но не мне», - думал Люций, которого забавляло честолюбивое сияние, наполнявшее взор Эйдолона. Лорд-командир старался прилепиться к тем, кто попадал в фавор к примарху – это выглядело смешно и жалко; Люций почувствовал презрение к этому ничтожеству, раздувшемуся от сознания собственной важности, достигнув новой вершины.
@темы: переводы, WH40K, Reflection crack`d
-
-
24.03.2013 в 23:22-
-
24.03.2013 в 23:27-
-
24.03.2013 в 23:35-
-
25.03.2013 в 06:05А вы думаете - почему я говорю, что это прекрасно?
(хотя мне пришли в голову не девочки-восьмиклассницы, а французские придворные из романов Александра Дюма (отца, естесс-на)
-
-
25.03.2013 в 23:30А лоялисты - это мальчики из того же класса. Всё портфелем ударить норовят.
-
-
28.03.2013 в 20:30Кто культурный? Йаа?!
Да ты... да... ты... Сам такое слово.
А лоялисты - это мальчики из того же класса. Всё портфелем ударить норовят.
Причем, даже не с мыслями дурными - а больше чтобы обратить на себя внимание такого офигенного создания. :-)