Святый Боже... Яви милость, пошли смерть. Ну что тебе стОит? Не для себя ведь прошу!
Остров доктора Байла или брат Рафен в тылу врага (XVIII)
Байл кивнул.
- Я воссоздал его. Вновь дал жизнь нашему магистру войны....
Рафен слышал темные слухи о Возрожденном Хорусе еще в бытность скаутом, но он всегда считал это не более чем пропагандистскими историями, распространяемыми архиврагом. Похоже, он ошибался.
- Ты создал мерзость! Чудовище настолько отвратительное, что даже твои союзники не вынесли его присутствия среди живых!
- К сожалению, это так. - согласился ренегат. - Этот неблагодарный головорез Абаддон, который должен был бы приветствовать мое создание с распростертыми объятиями... А он, вместо этого, прислал своих шавок из Черного Легиона, чтобы убить его и сравнять мою лабораторию с землей. Они назвали это "святотатством", словно подобное возможно.
Байл фыркнул.
- Кодексы, мораль, принципы, этика - этими словами можно называть что угодно. Это умозрительные конструкции, построенные слабаками, у которых не хватает смелости идти своим путем!
Кровавый Ангел медленно, едва заметно повернулся. Сейчас ренегат стоял совсем близко от него. Он ощутил легкую дрожь и покалывание в пальцах – ему стало ясно, что именно сейчас он может осуществить задуманное. Еще один шаг – и Чейн не успеет остановить меня. Рафен облизнул губы, коснулся языком кончиков клыков. Подумал, какова будет на вкус кровь его врага.
- Я знавал множество таких слабаков, - продолжал Байл. – Многих, считавших, себя способными прозреть будущее, но ограничивавших себя путами, которые они накладывали сами на себя, путами так называемой чести… Твой Император был как раз из таких.
- Ты не имеешь права говорить о Нем! – Рафен не смог сдержаться; ни один Астартес не в силах молчать, слыша, как возводят хулу на его бога.
- Нет? – Байл пристально поглядел на него. – В отличие от тебя, сопляк, я когда-то ходил по той же земле, что и твой идол. И дышал с ним одним воздухом. И я говорю тебе то, что говорю без всякого вранья и уловок. Он никогда не хотел стать тем, что вы сделали из него! Он не хотел быть вашим богом. Сама эта мысль была ему отвратительна! Да если б сейчас у него были глаза, чтобы видеть рабскую покорность вашего слепого, калечного Империума - его бы вывернуло наизнанку.
Он скрестил руки на своей бочонковидной груди.
- Ты можешь называть меня предателем, и, возможно, будешь прав – но я никогда не предавал то, что для меня было правдой. Я никогда не предавал себя. Это ты, Астартес, и вся твоя порода предаете вашего Императора каждым мгновением ваших никчемных жизней!
- Меня не интересует твое мнение. – ответил Кровавый Ангел.
Байл продолжал, словно не слышал его слов.
- И тем не менее… Он преподал мне урок, который я не понял много лет назад. Абаддон напомнил его мне. – ренегат словно размышлял вслух, как если бы он был здесь один и обращался к пустоте.
- Этот урок таков. Единственное настоящее преступление для того, чей интеллект и искусство не знают равных – заковать себя в кандалы посредственности. Преступление - владеть меньшим, чем можешь овладеть.
Что-то в голосе Байла настораживало Рафена.
- О чем, во имя Терры, ты говоришь?
- Я был терпелив. Моя работа была долгой и тяжелой, я знал, что самое трудное впереди – но я готов к этому. Я знаю, что мой труд того стОит. Когда я творил моих Новых людей, я лишь делал ту же работу, что магистры Орденов Космодесанта и Примархи.
Он снова взглянул на Чейна.
- Но этого было недостаточно, - и я рискнул пойти дальше: клонировал Хоруса Луперкаля. Я повторил работу вашего Императора и создал Примарха.
Байл усмехнулся.
- Но в этом я ошибался. Потому что понял, что мне суждено не просто сравняться в моем искусстве с Императором и воссоздать его творение, о нет… - он сделал еще шаг к Рафену, теперь Астартес мог чувствовать запах ржавчины и вонь старой, разрушающейся плоти. – Мне суждено превзойти его.
Высочайшее самомнение, прозвучавшее в словах ученого, заставило Рафена насмешливо осклабиться.
- Твоя гордыня так велика, что застит тебе свет. Но она - мелочь по сравнению с твоим сумасшествием.
- Ты не понимаешь. Конечно, ты не можешь понять. Ты ограничен и не видишь будущего! – он прикоснулся к своему лбу. – Подумай, Космодесантник, подумай! Если мне удалось заполучить образцы ДНК целого Ордена и научиться лепить из них, как из глины все, что мне угодно, кого я могу создать? Примарха? А теперь представь, что я смогу сделать, когда у меня в руках генетическое наследие не одного, а сотен Орденов!
- Нет… - понимание возникло где-то на краю сознания Рафена, и у него перехватило дыхание: догадка была так чудовищна, так неописуемо-ужасна, что разум отказывался принять ее. – Нет!
- О, да! – рявкнул Байл, улыбаясь во всю свою волчью пасть. – Я собрал различные генетические образцы каждого из Адептус Астартес, извлек из него нити, которые связывают их с их Примархами, а Примархов – с их создателем! Величайшая мозаика из того, что принадлежит им всем, Кровавый Ангел! Я хочу извлечь ту часть генетического кода, которая приведет к первоисточнику всего Космодесанта! К прародителю вашего вида, к отцу, создавшему всех нас!
- Император… - замысел Байла был столь ужасен, что это переходило все границы. – Ты собираешься создать… Его копию?
- Можешь представить себе такое? – поинтересовался Чейн. – Самый могущественный псайкер в истории человечества, воссозданный служителем Разрушительных Сил!» - в глазах андрогина блеснули слезы радости.
- И ты помог в моей подготовке, Кровавый Ангел – произнес Байл. – В моей карте генома Императора было много крупных пробелов, но чистая кровь… так сказать, родного сына Императора, Примарха Сангвиния… помогла быстро пройти долгий путь коррекции этих ошибок. – Он улыбнулся своим мыслям. – И уже очень скоро, когда я соберу достаточно прогеноидов и замучаю до смерти достаточно твоих бракованных родственничков, мое дитя выйдет из моего генетического инкубатора, сделает свои первые шаги и назовет меня отцом! Дитя, которое перекроит всю Галактику! Император-Наследник, чья власть будет свободной, не знающей запретов и границ…
Ужас ослепил Рафена и, казалось, выбросил его из этого времени и места; он почувствовал, что его разум погружается в мрачную глубину этого чудовищного, отвратительного замысла. Шок от этого был слишком сильным, чтобы преодолеть его – это было словно попытка представить себе размеры вселенной. Возможно ли такое? На службе Золотому Трону он повидал многое - эти ужасы почти не поддавались описанию. Холод разлился по его венам, когда он понял, что из всех умов галактики, способных на подобное кощунство, Фабий Байл был наиболее вероятным кандидатом.
Краем своего мятущегося разума он понял; темные, звериные инстинкты отреагировали так, как велела им природа.
Двигаясь без участия рассудка, Рафен бросился на ренегата и врезался в него так, что они с размаху обрушились на одну из стоек с трофеями; реликвии раскатились по металлическому полу. Охваченный яростью Астартес пытался разодрать врага в клочья, отрывая куски от его кожаного плаща.
Байл вскинул руки, из странного сооружения у него на спине появились пристегнутые к кистям металлические когти; но Рафен уже раскрыл рот, целясь в его незащищенное горло. Кровавый Ангел вонзил зубы в покрытую обвисшей кожей плоть на шее ренегата и укусил, разрывая кожу, пронзая вену, перекусывая хрящи гортани.
Густая, плотная, как масло жидкость ударила фонтаном, отчаянный крик Байла превратился в полузадушенное влажное бульканье.
Плоть и железо нанесли удар, лезвия впились в торс Рафена, но он не ощутил боли; сейчас он желал только убивать; кровь - ее омерзительный, гнилой вкус и ощущение грязи были именно такими, как он себе представлял - залила ему подбородок и грудь. Байл снова пытался закричать, но его горло уже превратилось в сплошную рваную рану.
Новые Люди уже стояли вокруг, их электрические алебарды роняли синие молнии, от которых каждое нервное окончание в его теле корчилось от боли, но он не отрывался от врага, чувствуя каждый клочок, который он зубами выдирал из горла Байла. Безумный ученый потерял опору и рухнул на пол, но Рафен не обратил на это внимания, продолжая кусать и рвать его зубами. Безумная атака Кровавого Ангела прекратилось только когда Чейн вновь затянул мантру боли.
Паразит поворачивался внутри снова и снова, мУка захлестывала грудь Рафена. Покрытый кровью, заходясь от крика, он оторвался от своей жертвы, скрючившись от боли. Другие ранения взяли свое и затопили его, сломав плотину, выстроенную его волей. Рафен дрожал и задыхался, балансируя на грани забытья.
- Уберите его! - Чейн кричал, пронзительным, звенящим голосом. - Не позволяйте этому щенку сдохнуть! Он должен заплатить за все! Уберите его отсюда!
Тьма окружила Рафена со всех сторон, выбравшись из темных углов залы, цвета вокруг потеряли яркость, его раны пели жуткую песнь страдания. Последняя картина, которую он унес в кромешную черноту, был Фабий Байл, корчащийся в предсмертной агонии; кровь выхлестывала из него красно-коричневой струей, а его разодранное горло зияло распахнутой раной.
Последним усилием он собрал дрянь, наполнявшую его рот, и плюнул, стараясь попасть в физиономии стоявших рядом Новых Людей. Это забрало последние силы, он почувствовал, что теряет сознание, свет разлетелся осколками, которые растаяли, как дым.
(ха. Полагаю, после такой... операции Байл надолго замолчит. И перестанет сливать свои планы кому попало)
Байл кивнул.
- Я воссоздал его. Вновь дал жизнь нашему магистру войны....
Рафен слышал темные слухи о Возрожденном Хорусе еще в бытность скаутом, но он всегда считал это не более чем пропагандистскими историями, распространяемыми архиврагом. Похоже, он ошибался.
- Ты создал мерзость! Чудовище настолько отвратительное, что даже твои союзники не вынесли его присутствия среди живых!
- К сожалению, это так. - согласился ренегат. - Этот неблагодарный головорез Абаддон, который должен был бы приветствовать мое создание с распростертыми объятиями... А он, вместо этого, прислал своих шавок из Черного Легиона, чтобы убить его и сравнять мою лабораторию с землей. Они назвали это "святотатством", словно подобное возможно.
Байл фыркнул.
- Кодексы, мораль, принципы, этика - этими словами можно называть что угодно. Это умозрительные конструкции, построенные слабаками, у которых не хватает смелости идти своим путем!
Кровавый Ангел медленно, едва заметно повернулся. Сейчас ренегат стоял совсем близко от него. Он ощутил легкую дрожь и покалывание в пальцах – ему стало ясно, что именно сейчас он может осуществить задуманное. Еще один шаг – и Чейн не успеет остановить меня. Рафен облизнул губы, коснулся языком кончиков клыков. Подумал, какова будет на вкус кровь его врага.
- Я знавал множество таких слабаков, - продолжал Байл. – Многих, считавших, себя способными прозреть будущее, но ограничивавших себя путами, которые они накладывали сами на себя, путами так называемой чести… Твой Император был как раз из таких.
- Ты не имеешь права говорить о Нем! – Рафен не смог сдержаться; ни один Астартес не в силах молчать, слыша, как возводят хулу на его бога.
- Нет? – Байл пристально поглядел на него. – В отличие от тебя, сопляк, я когда-то ходил по той же земле, что и твой идол. И дышал с ним одним воздухом. И я говорю тебе то, что говорю без всякого вранья и уловок. Он никогда не хотел стать тем, что вы сделали из него! Он не хотел быть вашим богом. Сама эта мысль была ему отвратительна! Да если б сейчас у него были глаза, чтобы видеть рабскую покорность вашего слепого, калечного Империума - его бы вывернуло наизнанку.
Он скрестил руки на своей бочонковидной груди.
- Ты можешь называть меня предателем, и, возможно, будешь прав – но я никогда не предавал то, что для меня было правдой. Я никогда не предавал себя. Это ты, Астартес, и вся твоя порода предаете вашего Императора каждым мгновением ваших никчемных жизней!
- Меня не интересует твое мнение. – ответил Кровавый Ангел.
Байл продолжал, словно не слышал его слов.
- И тем не менее… Он преподал мне урок, который я не понял много лет назад. Абаддон напомнил его мне. – ренегат словно размышлял вслух, как если бы он был здесь один и обращался к пустоте.
- Этот урок таков. Единственное настоящее преступление для того, чей интеллект и искусство не знают равных – заковать себя в кандалы посредственности. Преступление - владеть меньшим, чем можешь овладеть.
Что-то в голосе Байла настораживало Рафена.
- О чем, во имя Терры, ты говоришь?
- Я был терпелив. Моя работа была долгой и тяжелой, я знал, что самое трудное впереди – но я готов к этому. Я знаю, что мой труд того стОит. Когда я творил моих Новых людей, я лишь делал ту же работу, что магистры Орденов Космодесанта и Примархи.
Он снова взглянул на Чейна.
- Но этого было недостаточно, - и я рискнул пойти дальше: клонировал Хоруса Луперкаля. Я повторил работу вашего Императора и создал Примарха.
Байл усмехнулся.
- Но в этом я ошибался. Потому что понял, что мне суждено не просто сравняться в моем искусстве с Императором и воссоздать его творение, о нет… - он сделал еще шаг к Рафену, теперь Астартес мог чувствовать запах ржавчины и вонь старой, разрушающейся плоти. – Мне суждено превзойти его.
Высочайшее самомнение, прозвучавшее в словах ученого, заставило Рафена насмешливо осклабиться.
- Твоя гордыня так велика, что застит тебе свет. Но она - мелочь по сравнению с твоим сумасшествием.
- Ты не понимаешь. Конечно, ты не можешь понять. Ты ограничен и не видишь будущего! – он прикоснулся к своему лбу. – Подумай, Космодесантник, подумай! Если мне удалось заполучить образцы ДНК целого Ордена и научиться лепить из них, как из глины все, что мне угодно, кого я могу создать? Примарха? А теперь представь, что я смогу сделать, когда у меня в руках генетическое наследие не одного, а сотен Орденов!
- Нет… - понимание возникло где-то на краю сознания Рафена, и у него перехватило дыхание: догадка была так чудовищна, так неописуемо-ужасна, что разум отказывался принять ее. – Нет!
- О, да! – рявкнул Байл, улыбаясь во всю свою волчью пасть. – Я собрал различные генетические образцы каждого из Адептус Астартес, извлек из него нити, которые связывают их с их Примархами, а Примархов – с их создателем! Величайшая мозаика из того, что принадлежит им всем, Кровавый Ангел! Я хочу извлечь ту часть генетического кода, которая приведет к первоисточнику всего Космодесанта! К прародителю вашего вида, к отцу, создавшему всех нас!
- Император… - замысел Байла был столь ужасен, что это переходило все границы. – Ты собираешься создать… Его копию?
- Можешь представить себе такое? – поинтересовался Чейн. – Самый могущественный псайкер в истории человечества, воссозданный служителем Разрушительных Сил!» - в глазах андрогина блеснули слезы радости.
- И ты помог в моей подготовке, Кровавый Ангел – произнес Байл. – В моей карте генома Императора было много крупных пробелов, но чистая кровь… так сказать, родного сына Императора, Примарха Сангвиния… помогла быстро пройти долгий путь коррекции этих ошибок. – Он улыбнулся своим мыслям. – И уже очень скоро, когда я соберу достаточно прогеноидов и замучаю до смерти достаточно твоих бракованных родственничков, мое дитя выйдет из моего генетического инкубатора, сделает свои первые шаги и назовет меня отцом! Дитя, которое перекроит всю Галактику! Император-Наследник, чья власть будет свободной, не знающей запретов и границ…
Ужас ослепил Рафена и, казалось, выбросил его из этого времени и места; он почувствовал, что его разум погружается в мрачную глубину этого чудовищного, отвратительного замысла. Шок от этого был слишком сильным, чтобы преодолеть его – это было словно попытка представить себе размеры вселенной. Возможно ли такое? На службе Золотому Трону он повидал многое - эти ужасы почти не поддавались описанию. Холод разлился по его венам, когда он понял, что из всех умов галактики, способных на подобное кощунство, Фабий Байл был наиболее вероятным кандидатом.
Краем своего мятущегося разума он понял; темные, звериные инстинкты отреагировали так, как велела им природа.
Двигаясь без участия рассудка, Рафен бросился на ренегата и врезался в него так, что они с размаху обрушились на одну из стоек с трофеями; реликвии раскатились по металлическому полу. Охваченный яростью Астартес пытался разодрать врага в клочья, отрывая куски от его кожаного плаща.
Байл вскинул руки, из странного сооружения у него на спине появились пристегнутые к кистям металлические когти; но Рафен уже раскрыл рот, целясь в его незащищенное горло. Кровавый Ангел вонзил зубы в покрытую обвисшей кожей плоть на шее ренегата и укусил, разрывая кожу, пронзая вену, перекусывая хрящи гортани.
Густая, плотная, как масло жидкость ударила фонтаном, отчаянный крик Байла превратился в полузадушенное влажное бульканье.
Плоть и железо нанесли удар, лезвия впились в торс Рафена, но он не ощутил боли; сейчас он желал только убивать; кровь - ее омерзительный, гнилой вкус и ощущение грязи были именно такими, как он себе представлял - залила ему подбородок и грудь. Байл снова пытался закричать, но его горло уже превратилось в сплошную рваную рану.
Новые Люди уже стояли вокруг, их электрические алебарды роняли синие молнии, от которых каждое нервное окончание в его теле корчилось от боли, но он не отрывался от врага, чувствуя каждый клочок, который он зубами выдирал из горла Байла. Безумный ученый потерял опору и рухнул на пол, но Рафен не обратил на это внимания, продолжая кусать и рвать его зубами. Безумная атака Кровавого Ангела прекратилось только когда Чейн вновь затянул мантру боли.
Паразит поворачивался внутри снова и снова, мУка захлестывала грудь Рафена. Покрытый кровью, заходясь от крика, он оторвался от своей жертвы, скрючившись от боли. Другие ранения взяли свое и затопили его, сломав плотину, выстроенную его волей. Рафен дрожал и задыхался, балансируя на грани забытья.
- Уберите его! - Чейн кричал, пронзительным, звенящим голосом. - Не позволяйте этому щенку сдохнуть! Он должен заплатить за все! Уберите его отсюда!
Тьма окружила Рафена со всех сторон, выбравшись из темных углов залы, цвета вокруг потеряли яркость, его раны пели жуткую песнь страдания. Последняя картина, которую он унес в кромешную черноту, был Фабий Байл, корчащийся в предсмертной агонии; кровь выхлестывала из него красно-коричневой струей, а его разодранное горло зияло распахнутой раной.
Последним усилием он собрал дрянь, наполнявшую его рот, и плюнул, стараясь попасть в физиономии стоявших рядом Новых Людей. Это забрало последние силы, он почувствовал, что теряет сознание, свет разлетелся осколками, которые растаяли, как дым.
(ха. Полагаю, после такой... операции Байл надолго замолчит. И перестанет сливать свои планы кому попало)
@темы: переводы, WH40K, Black Tide
-
-
08.07.2012 в 00:21мантру, боли - запятая?
А вообще мне непонятно - чего Байл вообще перед ним распинается? Переработал бы - и всё.
-
-
08.07.2012 в 00:27Запятую убрал. Спасибо, что заметил.
А вообще мне непонятно - чего Байл вообще перед ним распинается? Переработал бы - и всё.
Ну, как я говорю: "Зачем - точно не знаю, а вот почему - могу предположить"
Имхо, от того, что автор пожелал сделать его "мультяшным злодеем", который сначала долго и с подробностями раскрывает свои планы своему главному антагонисту... а потом жутко удивляется, с чего бы вдруг антагонист так ловко... а главное - так успешно противостоит претворению этих планов в жизнь?
-
-
08.07.2012 в 00:44-
-
08.07.2012 в 01:03- Слушай, мерзавец... Ты мне-то зачем всё это говоришь? Мне вполне хватило бы и того, что ты учинил у нас на планете. Вампиры эти хреновы, воруй-убивай... Нормально же для кровной мести, нет?
- Но я ещё и возродил Воителя!
- Абаддон его убил и, надо полагать, съел. Он такой.
- Я собираюсь создать копию Императора! Самого, б(...), Императора!
- А я-то тут при чём? Я всё равно и так хотел тебя убить. Чем мне поможет знание о том, что ты ещё больший гад, чем такой гад, который заслуживает ужасной смерти?
- А ты прав...
-
-
08.07.2012 в 11:45Не за что.
-
-
08.07.2012 в 11:47Имхо, Сваллоу еще и намекает, что, если бы Фабий не стал колоться, что надумал реплицировать Императора, Рафен бы еще подождал, выбирая более удобный момент - а тут у несчастного снесло крышу, и он перегрыз "светиле-лепиле" глотку.
А преданность Чейна - имхо, даже трогательна.