И, по традиции, на сон грядущий...

[whiteconsul]

...финал 35-й главы.
Под катом - вечеринка продолжается в весьма бодром темпе. А к финалу подтягивается обещанная весьма неожиданная персона.

Пария (LXXXIII)

Лайтберн и я развернулись и побежали, стараясь оторваться от них, крича Лукрее и Шадрейку, вошедшим в помещение следом за нами, чтобы они сделали то же самое. Я уронила зрительное стеклышко, оно упало на пол – но у меня не было времени вернуться и подобрать его.

Лукрея увидела угрозу сразу, но Шадрейк был слишком поглощен своей болью и потрясением, чтобы отреагировать достаточно быстро. Скарпак на бегу ударил художника. Он просто отбросил его в сторону кулаком, даже не замедляя шага. Но удар был настолько сильным, а нанесший его кулак – таким огромным, что кровь и ошметки плоти брызнули на стену, а несчастный Шадрейк, когда то, что от него осталось, упало на пол, уже не был не только живым человеком, но и телом, представлявшим собой единое целое.

Еще одна яркая вспышка света – и на нашем пути материализовался третий Несущий слово. Мы были в ловушке между тремя Космодесантниками Хаоса.

Но внезапно к ним присоединился Теке Улыбчивый.

Не могу сказать, откуда он появился – разве что, из теней, сгустившихся в углах. Ужасный, воющий мотив, песнь смерти, рвался с его губ, когда он устремился к трем чудовищам, облаченным в алое. Его золотистые мечи располосовали воздух.

Ближайший к нам Несущий Слово, тот, что появился последним, повернулся, чтобы отразить удар. Он только начал поднимать свой болтер – а Теке уже оказался прямо перед ним. Воин Детей Императора, великолепный в своей розово-черной броне обрушил один из своих длинных золотистых клинков на плечо Несущего слово, отсекая руку напрочь. Пальцы отсеченной конечности конвульсивно стиснулись, грохнули два выстрела, пули пробили широкие дыры в стене позади нас, осыпав нас мелкими обломками кирпича. Второй меч Теке в стремительном диагональном ударе срезал примерно треть шлема Несущего Слова. Кровь и мозги фонтаном вырвались в воздух из разваленной надвое головы. Теке пинком отшвырнул тело поверженного Несущего Слово, чтобы не путалось под ногами.

Скарпак ждал его, вынув из ножен свой проклятый меч. Стычка была яростной, клинки сверкали, кружили и с лязганьем сталкивались в воздухе. Манера Скарпака вести бой была неистовой, почти звериной – но впечатляла. Своим единственным тяжелым мечом он ухитрялся отбивать молниеносные атаки парных клинков Теке. Другой Несущий Слово, кажется, хотел рискнуть и выстрелить в воина Детей Императора, но не сделал этого, опасаясь задеть своего командира. Он отбросил болтер, выхватил меч и бросился в битву. Теперь Теке противостоял двум противникам, по мечу на каждого.

Я никогда не видела поединка, подобного тому, что разворачивался передо мной. Все происходило слишком быстро, чтобы можно было уследить. От сверхчеловеческой скорости и реакции захватывало дух. Они были равны силой – и каждый удар, каждое парирование, сопровождались настоящей взрывной волной, которая едва не сбивала с ног каждого человека, оказавшегося поблизости. Схватка была поистине титанической, она вызывала в памяти мифы невообразимой древности. Она была подобна войне, которую вели боги до того, как решили сотворить человека.

Это походило на отблеск ужасной войны, Войны всех Войн, которая захлестнула звезды во время Ереси, великой Войны Примархов, охватившей огнем всю галактику.

- Пока они заняты, бежим, - поторопила я, и мы вместе с Лайтберном побежали к выходу из зала, таща за собой несчастную Лукрею. Она рыдала на бегу и была на грани истерики.

Мы были готовы лицом к лицу встретиться с Блэкуордсом и его людьми. Все что угодно было лучше, чем эта сверхчеловеческая бойня, развернувшаяся у нас за спиной. От нее поместье Лихорадка сотрясалось до самого фундамента.

Но в приемной не было ни малейших следов Блэкуордса, его куклы или его телохранителей. Парадная дверь была настежь распахнута, мы видели темную дорогу и жуткие черные деревья снаружи.

- Ничего не понимаю, - сказала я.

- Они сбежали, - произнес голос. – Они поняли, какую ошибку совершили, и сбежали.

Я резко развернулась, чтобы увидеть говорившего. Голос был мне знаком. Это был вполне определенный голос, который всегда имел для меня особое значение.

В общем, я не могла поверить, что действительно слышу его.

Она стояла в дверном проеме, ночная тьма обрамляла ее красное одеяние и накрахмаленный белоснежный апостольник.

- Скорее, Бета, дорогая, - произнесла Сестра Бисмилла. – Нам ни к чему оставаться здесь.