Под катом - необъяснимые явления и сила слова.
Пария (LX)
Я пожала плечами. Хоуди сделал знак, и молитвенный аппарат занял место перед нами. Как и тот, который я видела в базилике, он был сконструирован в форме двух механических херувимов, держащих экран в золоченой раме. Херувимы тоже были выполнены из меди и латуни. С низким, приглушенным гудением, напоминающим жужжание каких-то огромных насекомых, они зависли передо мной, держа экран на уровне моих глаз. Их крылышки рассекали воздух с негромким мурлыкающим звуком, словно лопасти миниатюрных турбовентиляторных двигателей.
На экране появился текст. Язык, на котором он был написан, был мне незнаком, но я узнала буквы. Экран слегка мерцал, словно проекционное устройство было неисправно, или работало на холостом ходу.
- Прочти пожалуйста вот это, - произнес Хоуди. На этот раз он не остался рядом со мной, а отошел на шаг назад.
Я стала читать. Это было нелегко, слова давались мне с трудом. Их фонетическое воспроизведение было сложным, и я сомневалась, что произношу все правильно. Я словно медленно пережевывала слова и буквы. Я была практически уверена, что мне дали читать какое-то прозаическое произведение, написанное излишне-сложным, вычурным языком; казалось, смысл и значение слов вот-вот исчезнут, похороненные под критической массой стилистических ухищрений.
Но я продолжала читать, с боем пробиваясь сквозь текст, еще примерно три минуты. Потом я услышала позади какой-то звук. Я умолкла и повернулась, чтобы посмотреть, что произошло – как раз в ту минуту, когда один из экклезиархов (его лицо было закрыто капюшоном) побежал к выходу, захлопнув рот рукой. Потом снаружи донеслись другие звуки – несчастный пытался сдержать рвотные позывы, но его вывернуло наизнанку прямо на пороге; извергаемая им жидкость капала на пол.
Я нахмурилась – мне совсем не нравилось все это. Другой экклезиарх, по-видимому, еще во время моего чтения, опустился на пол рядом со щитами. Он тяжело дышал, держась за грудь, словно стараясь унять болезненное сердцебиение. Как минимум еще двое стояли внаклонку, вцепившись в верхнюю часть щитов, и, судя по всему, тоже старались привести дыхание в норму.
- Что происходит? – не поняла я.
Хоуди посмотрел на меня. На маске, закрывавшей его лицо, я увидела небольшое темное пятно на уровне рта – словно его собственное учащенное дыхание увлажнило ткань.
- Ты чувствуешь себя нормально? – хрипло спросил он.
- Да, все отлично, - ответила я. – А что это сейчас было?
Он не ответил и повернулся к своим коллегам.
- Сообщите ваши данные! – скомандовал он.
Один из экклезиархов начал говорить что-то о «микро-изменениях», второй – о «падении температуры на четыре пункта». Еще один сунул руку под капироту. На белой ткани расплывалось ярко-красное пятно. У него носом шла кровь.
- Я не поняла… - начала я, но никто меня не слушал.
А потом я кое-что заметила. Я вышла из-за пюпитра и направилась вдоль крипты к разбитому старому алтарю. Молитвенный аппарат, треща крылышками, послушно последовал за мной.
Хоуди повернулся и увидел, что я иду к алтарю. Он крикнул, чтобы я вернулась, но я не обратила внимания на его слова.
Я опустилась на колени, чтобы лучше рассмотреть старинную реликвию. Когда-то этот алтарь был настоящим произведением искусства, дорогим даже на вид, богато украшенным и покрытым великолепной инкрустацией. Но время не пощадило его. Сейчас он был разбит, погнут, покрыт вмятинами и царапинами – казалось, по нему лупили кувалдой и пытались расколоть на части киркой. На поверхности зияли трещины и отверстия, пробитые чем-то вроде стамески; от ударов он утратил даже первоначальную форму. Краски, которыми он был расписан, потускнели, кое-где виднелись пятна ржавчины.
Стоя за пюпитром, я заметила на правом боку алтаря большое пятно, зеленоватое, как ярь-медянка. Я была уверена, что раньше его там не было. Я не понимала, откуда оно взялось и как могло появиться настолько быстро. Теперь, рассматривая его с близкого расстояния, я обнаружила, что это что-то похожее на мелкие кристаллы льда, выступившие на поверхности алтаря.
- Объясните, что это! – потребовала я.
- Вернись сейчас же! – рявкнул в ответ Хоуди.
Я вскинула руку, схватилась за край экрана молитвенного аппарата и наклонила его к себе. Херувимы шумно забили крылышками, пытаясь выровнять свой полет и взмыть вверх.
Я вновь начала читать, медленно, по слогам произнося слова.
Читая, я видела, как с каждым слогом зеленоватое пятно становится все больше. Я резко остановилась, потом продолжила – и увидела, что рост пятна полностью соответствует скорости моего чтения.
Я прекратила читать. Поднялась. Потом пошла обратно к Хоуди; молитвенный аппарат, низко жужжа, неторопливо последовал за мной. Все экклезиархи, не отрываясь, глядели на меня.
- Что вы заставляете меня делать? – спросила я. – Что здесь происходит?
- Просто делай что тебе говорят, - ответил исповедник.
- Что это за слова? – не унималась я, показав на молитвенный аппарат, - Откуда вы их взяли?
- Это наши слова, - произнесла одна из теней за решетчатыми дверцами.
- Это слова, которые написал наш господин, - подхватила вторая.
- Кто это – ваш господин? – спросила я.
- Ты не должна произносить его имя, - заметила третья тень.
- Тогда – что написано в его книге? – задала я новый вопрос.
- Это одна книга, - произнесла первая тень.
- Но во многих томах, - подхватила вторая.
- Он начал ее, но так и не закончил, - заметила третья.
- Немедленно встань сюда! – раздраженно скомандовал Хоуди, показывая на место у пюпитра.
Я неохотно поплелась назад. Он подвел молитвенный аппарат ближе и заставил его зависнуть передо мной.
- Мы продолжим и используем одно из слов, - произнес он.
- Согласны, - ответила первая тень. – Несмотря на ее отношение, мы заинтересованы в действиях этой самки.
Хоуди посмотрел на меня. Взгляд сквозь прорези маски показался мне крайне напряженным.
- Одно слово, - произнес он. – Сосредоточься и произнеси его как можно отчетливее.
Он прикоснулся к парящему в воздухе экрану, и на нем возникло слово. Экран шипел и мигал, словно было крайне тяжело поддерживать необходимую четкость изображения.
Я посмотрела на экран.
И произнесла слово.