Итак, в преддверии рабочих дней...

[whiteconsul]

...очередная порция "Парии". Двадцатая глава.
Под катом все заканчивается плохо. Но, поскольку это только половина произведения - ситуация еще может измениться.

Пария (XLVI)

ГЛАВА 20

В которой речь пойдет об игрушках

Кукла-мальчик добежала до меня первой. Покачиваясь, словно младенец, едва научившийся ходить, он преодолел разделявшее нас расстояние и накинулся на мои ноги, нанося беспорядочные режущие удары своим игрушечным ножом. Его рот открывался и закрывался с деревянным пощелкиванием. Правильнее было бы говорить об этом создании в среднем роде – ведь оно было всего лишь куклой. Но, несмотря на явную игрушечность его слишком большой головы, несмотря на гладкую деревянную поверхность, белую краску, окрашенные розовым щечки, несмотря на волосы, нарисованные черным лаком и тонкие щели по бокам от рта, я не могла отделаться от чувства, что это был «он».

У него был даже язык – маленький деревянный язычок, выкрашенный красным – я видела, как он покачивался на тонком стерженьке, когда его рот открывался с легким стуком. Его стеклянные глаза поворачивались в глазницах, когда он смотрел на меня.

Кажется, я вскрикнула от отвращения, когда он напал на меня. Это существо казалось отвратительным и противоестественным – настоящий ночной кошмар лежащего в лихорадке ребенка. Я отшвырнула его пинком, носок моего ботинка врезался кукле в грудь и отправил ее в полет через всю мастерскую. Он шлепнулся на пол, покатился кубарем и остался лежать – его тельце было согнуто пополам, ножки лежали поверх лица. Я видела его крошечные башмачки – отлично сделанные остроносые мужские штиблеты.

Но тут он дернулся, неловко перевернулся и поднялся. Чтобы встать на ноги, он должен был опереться на ручки. Он походил на ребенка, который учится стоять.

У меня не было времени, чтобы полностью ощутить весь ужас происходящего. Кукла-девочка тоже устремилась ко мне. Она двигалась гораздо медленнее «мальчика», потому что должна была одной рукой подбирать длинную юбку своего роскошного платья со шлейфом. Я отлично понимала это и даже могла бы посочувствовать ей. Я отпрянула назад, когда маленькая леди нанесла удар своим ножом. Кажется, я снова непроизвольно вскрикнула от отвращения. Они были такими маленькими, что мне казалось – я дерусь с животными. Ее внешность пугала: немигающие глаза, угрожающая ухмылка. На раскрашенной головке леди красовался шиньон из настоящих волос. В ее ушах сверкали крохотные сережки.

Я отступала назад, огибая край стола. От нашего поединка – а это был именно он – половицы тряслись, и все фляги, чаны, стаканы, которыми были уставлены столы для смешивания красок, дрожали и звенели.

Пускать в ход руки было бессмысленно. Кукла-девочка была слишком низкой мишенью для моей серебряной булавки. И, кроме того – какой вред могла бы нанести булавка ее деревянной груди?

Я видела, что мне придется тянуться очень далеко и что есть опасность потерять равновесие, если я попытаюсь ткнуть ее булавкой. Она же, атакуя, целилась мне в голени и колени. Я продолжала отпрыгивать и уворачиваться от выпадов. Один раз она попала в меня, но складки моих юбок отклонили удар.

Мне нужно было оружие получше. Я споткнулась и оперлась на ближайший стол. От этого движения пара бутылок упала, одна из них покатилась, упала на пол и разбилась вдребезги, подняв в воздух облачко синего порошка. Не в силах отвести взгляд от прыгающей вокруг моих ног, наносящей удар за ударом куклы, я отчаянно пыталась нащупать на столе что-нибудь подходящее. Моя рука переворачивала бутылки, роняла фляжки, шатала стаканы с торчавшими из них кистями и шпателями для смешивания красок. Наконец я нашарила небольшую плоскую стеклянную бутылку и запустила ею в куклу.

Бутылка отскочила от ее головы, раздался треск дерева – это заставило ее отступить на пару шагов. Удар слегка свернул ей голову на сторону, так что она должна была поправить ее, чтобы смотреть прямо на меня. Стеклянные глазки сначала разбежались в разные стороны, а потом – завращались в орбитах и сфокусировались на мне. Они оставались в таком положении, пока она ставила голову на место, чтобы стоять со мной лицом к лицу.

Я схватила другую посудину и швырнула ее. Кукла наклонилась и емкость просвистела у нее над головой. Первая бутыль осталась цела. Она просто упала и покатилась по полу. Вторая – я вложила в бросок больше силы – разбилась о ножки соседнего стола; в воздух поднялось облачко желтого пигмента.

Я схватила третью бутыль, швырнула ее, потом – четвертую, за нею – пятую; я подхватывала их и бросала в куклу-девочку, чтобы держать ее на расстоянии. Миски и бутыли летели мимо, то с одной стороны от нее, то с другой. Она старалась увернуться, наклонялась туда-сюда всем тельцем. Посудины взрывались, падая на пол – маленькие гранаты, начиненные сухой краской – окрашивали пол и поднимали в воздух облачка цветного дыма. Третья бутыль задела ее плечо. Четвертая попала ей прямо в грудь, так что она уселась на пол. Это дало мне шанс для удара ногой – и я воспользовалась им, с порядочной силой отправив куклу на другой конец помещения. Она пролетела над дальним столом, сшибая с него бутылки и керамические миски – и покатилась дальше, пропав из поля зрения.

Тем временем, мальчишка вернулся и ковылял ко мне. Я запустила в него посудиной для смешивания красок. Стеклянная чаша, наполненная ярко-красным порошком, ударила его в лицо и разлетелась вдребезги, покрыв его лицо и плечи алой пылью. Он потряс головой – движение было жутковато-человеческим – чтобы стряхнуть ее, но она полностью покрывала его лицо и сгубила воротник и плечи его бархатного костюма. Деревянные веки щелкнули, смаргивая пыль. Потом стеклянные глаза уставились на меня так же неотрывно, как раньше, блестя на багряном лице.

Я отступила назад и увидела муштабель, лежащую на одном из столов среди емкостей для смешивания красок. Она была примерно метр длиной, а мягкая подушечка на одном конце позволяла художнику опираться на нее во время работы, чтобы рука не дрожала от напряжения и это не повредило бы его живописи.

Кукла-мальчишка снова бросилась на меня, размахивая своим игрушечным ножом. Я ткнула его палкой, оттолкнув его назад концом с подушечкой. Но он снова и снова лез в атаку, кромсая палку ножом – так что, в третий раз я отпихнула его сильнее, опрокинув на спину.

Я почувствовала острую боль в левом плече, развернулась и обнаружила маленькую леди, стоящую на столе за моей спиной. Она ткнула меня своим кукольным ножом. Я закричала и отшатнулась, но она проворно заковыляла по столу вслед за мной, ногами отбрасывая с дороги бутылки и чаши. Ущерб, который я нанесла ей, пинком отправив через всю комнату, ограничился царапинами и свезенной краской – но кроме того, она потеряла свой шиньон из человеческих волос; от него осталась только латунная скобка на задней части ее раскрашенной головки.

Она выглядела очень рассерженной.

Но она совершила большую ошибку, выбрав такую высокую точку для нападения. Я воткнула в стол серебряную булавку, пришпилив к доскам длинный шлейф ее платья – крепко, словно прибила гвоздем. Попав в ловушку, она начала дергать платье, потом развернулась, пытаясь выдернуть булавку.

Мальчишка с лицом, покрытым красной краской, схватил меня за ноги и запутался в моих юбках. Я пыталась стряхнуть его, но ощутила болезненный укол в левой голени. Впав в бешенство, я двумя руками схватила муштабель, как биту – и одним ударом отправила его в полет через всю комнату.

Кукла-девчонка оторвала несколько сантиметров от своего шлейфа, оставив их пришпиленными к столу и кинулась ко мне. Она прыгнула со стола, высоко подняв ручки.

Я встретила ее в полете ударом в голову, который отбросил ее в сторону, налево от меня. Она приземлилась на другой стол, перебив стоящие там бутылки.

Теперь, когда оба противника оказались вне игры, у меня появилась возможность сбежать. Какое-то странное чувство заставило меня остановиться и выдернуть из стола мою серебряную булавку – но, схватив ее, я почувствовала, что моя левая рука онемела.

В следующую секунду моя левая нога похолодела, а потом – отказалась держать меня. Я рухнула на пол, не в силах пошевелить левой рукой и сгруппироваться, и, кажется, сломала плечо и челюсть, ударившись о край стола.

Я лежала на полу, загребая воздух правой рукой и ногой, тщетно пытаясь заставить работать вторую половину моего тела. Онемение охватило всю левую сторону – от скальпа до пальцев на ноге. Я ослепла на левый глаз и не чувствовала левую половину рта.

Игрушечные клинки были отравлены. Меня ждала смерть.

Или что-то гораздо хуже.

Тьма окружила меня. Я полностью ослепла. А потом мир перестал существовать.