...к предпоследней, тринадцатой главе.
Расколотое отражение (XXV)
Фабий начал с самой древней техники допроса – демонстрации своих многочисленных орудий пытки и подробного объяснения того, с какими целями и каким образом они будут использоваться. Они варьировались от незамысловатых артефактов, которые мог бы использовать любой ремесленник, работающий с металлом или деревом – молотов, плоскогубцев с заостренными, как иглы, губками, гвоздей, паяльных ламп, шил, рубанков и дрелей с низкими оборотами – до куда более экзотических орудий для причинения страданий. Нейро-прессы, разжижители органов, воспламенители чакр, сверла для костного мозга и этерификаторы головного мозга.
- А вот это последнее приспособление – одно из тех, чье использование доставляет мне особенное удовольствие, - сообщил Фабий, прикрепляя к позвоночнику Фулгрима множество металлических зубцов. Каталка, на которой лежал Фулгрим, вращалась вокруг своей продольной оси – так что, теперь они могли видеть иссеченные рубцами плечи, и спину, которая походила на гористый пейзаж – настолько она была покрыта шрамами и заживающими хирургическими швами. Люций видел в теле примарха восхитительное самоотречение, беззаветное стремление к невыносимо-сладостным мучениям, которых может добиться лишь подлинный адепт боли.
- Что это за штука и что она делает? – спросил Каэсорон.
Фабий улыбнулся, радуясь возможности поведать о своем пыточном инструменте.
- Это нейропаразит, я сконструировал его, используя мозговую жидкость ксеноса, в чьих генах были срощены разные цепочки ДНК, и нанотехнологии, отвоеванные у гибрид-капитанов Диаспорекса.
- Это не ответ на вопрос, - бросил Марий.
Фабий кивнул и, указывая, прикоснулся к затылку Фулгрима пальцем с длинным острым ногтем. Люций нахмурился, видя этот жест, который слишком красноречиво указывал на его намерения. Для Фабия Фулгрим был просто очередным куском мяса, на котором он мог колдовать в ходе своих биологических экспериментов. Исход этого предательства решал будущую судьбу всего Легиона – а для него это был лишь повод для научных причуд и проверки нового оборудования. Чувства Люция к Фабию постепенно превращались из недовольства в ненависть.
Фабий поднял артефакт, который выглядел как задняя часть боевого шлема, и повертел его в руках. С одной стороны приспособления торчали тонкие шипы, каждый соединялся с крохотным насосом-иньектором, заполненным серебристо-блестящей жидкостью, которая подрагивала, как ртуть.
- При размещении приспособления на теле субъекта, нано-флюид проникает внутрь, собирается в стволе головного мозга и, по нейронным связям распространяется по всему мозгу. Различные разновидности ксеносов, которых я использовал при приготовлении этой сыворотки, обладали повышенным психическим потенциалом, а вмешательство в химические реакции головного мозга позволяет манипуляторам получать доступ к любой из долей мозга и стимулировать их так, как это требуется нам.
- С какой целью? – не понял Люций, хотя идея казалась ему удачной.
- Все смертные существа сконструированы довольно просто, - ответил Фабий. – Механические животные, собранные из плоти и крови, управляемые по преимуществу простыми механистическими командами. То, что мы ошибочно именуем индивидуальностью и характером, по сути, простые последовательности стимулов и реакций на них. Если разработать достаточно сложные алгоритмы, возможно сконструировать функциональную модель, которая будет практически неотличима от живого существа. Обладая этим знанием, мы можем стимулировать различные области мозга, усиливая одни сигналы, и, соответственно, блокируя другие. Я могу об стену вышибить мозги грудному младенцу на глазах у его матери, но это приспособление может заставить ее испытывать безумную скорбь, или бешеный восторг – по моему выбору. Или, предположим, я касаюсь груди человека – а он чувствует себя так, словно я вырываю ему сердце голыми руками.