Расколотое отражение (XXI)
Люций взглянул направо – там он увидел полутемный проем, вход в покинутое логово апотекария Фабия. Он помнил спуск в мрачный, наполненный смутными тенями лабиринт после поражения, которое он потерпел от рук тех глупцов на Истваане III, тогда каждый его нерв трепетал в ужасном предчувствии. Его нога ступала на пол Апотекариона всего несколько раз – его навыки и так были настолько отточены, что едва ли требовали медицинского вмешательства. Он помнил его как место, наполненное стерильной чистотой и больничной, антисептической прохладой – но тогда его глазам предстала галерея, наполненная жуткими, гротескными предметами; на стенах, покрытых ржавыми потеками, висели биологические трофеи образцы представляющих интерес мутаций и булькающие емкости с ядовитыми жидкостями.
Царившая там вонь была неописуемой – но, после того, как Фабий открыл ему новые возможности и перекроил его по образу и подобию примарха, это место стало для него вместилищем чудес. Но, хотя искусство Фабия открыло ему великолепные новые миры, Люций не мог заставить себя испытывать к нему теплые чувства. Впрочем, он считал, что подобные вещи сейчас не имеют никакого значения.
Он услышал, как Фулгрим задал вопрос, но смысл слов ускользнул от него; он вполголоса выругался, поняв, что рассеянность снова взяла над ним верх. Взяв себя в руки, Люций сконцентрировался, превратив свое внимание в тонкий клинок, сфокусировав его на поставленной задаче. Фулгрим был уже почти рядом с ним, и, поскольку Люций был автором этого плана, именно он должен был сделать первый ход.
Люций выступил из тени и едва заметная грань, разделявшая жизнь и смерть, стала еще тоньше. Его органы чувств, как волной, захлестнуло ослепляющей яркостью этого мгновения, его пронзила дрожь от ощущения того, что он делает, от чистого безумия и необратимости его поступка.
- Люций? – произнес Фулгрим с удивленной улыбкой. – Что ты здесь делаешь?
- Мне нужно поговорить с тобой.
- А как же «мой повелитель», Люций? Или ты забыл, с кем разговариваешь?
- Я понятия не имею, с кем говорю, - произнес Люций, не отрывая взгляда от непроницаемо-темных провалов глаз Фулгрима. В них не было ни следа сострадания, ни проблеска человечности – ничего, что напоминало бы о его господине и повелителе, которого он любил всем сердцем и которому беззаветно служил. Но он тут же усомнился, было ли это правдой, или он вспомнил прошлое, которого в действительности не было, ложную историю, сочиненную на ходу, чтобы объяснить и оправдать происходящее.
- Я – Фулгрим, повелитель Детей Императора, - ответил Фулгрим, оглядываясь по сторонам, словно стараясь дотянуться своими органами чувств как можно дальше – и, кажется, постепенно понимая, что на его шее затягивается петля. – И ты должен повиноваться мне.
Люций покачал головой и положил ладонь на эфес меча. Что ж, он ожидал, что для выполнения этой задачи придется приложить некоторые усилия.
- Я не знаю, кто ты, но ты не Фулгрим, - произнес Люций, но примарх лишь рассмеялся в ответ.
Это был хороший смех, заразительный, полный неподдельного веселья. Это был смех человека, который знает, что он сможет оценить услышанную шутку куда лучше, чем любой из окружающих.
Фулгрим широко улыбнулся, его темные глаза сияли от извращенного удовольствия, которое он находил в этой ситуации.
- Решил, что сможешь застать меня врасплох, мечник? Так ведь? – поинтересовался Фулгрим. – Я же вижу, как ты смотришь на меня, как изучаешь меня, забыв про все на свете, вижу твои старания стать лучше всех. Ты думаешь, я не замечаю, как ты желаешь скрестить со мной клинки?
Люций постарался не показать удивления. Он решил, что Фулгрим слишком поглощен собой, чтобы заметить, как пристально за ним следят – но мог бы сообразить, что подлинное самолюбование питается вниманием других. Фулгрим упивался его слежкой – и кто знает, что еще он успел заметить? Неужели каждое его движение было спектаклем, разыгрываемым, чтобы усыпить бдительность Люция сознанием мнимого превосходства – или это был лишь рассчитанный блеф?
- Я следил за тобой с Истваана V, и ты – не тот, кто вел меня в битву на Лаэране. Тот Фулгрим, за которым я шел в том, эльдарском мире, уже не был тем, кто смотрел на меня и позволял вести себя с ним, как с равным. Ты – вор, похитивший облик моего господина, и я не собираюсь подчиняться самозванцу.
Фулгрим снова расхохотался, согнувшись и хлопая себя по коленям, словно Люций сказал что-то до смерти смешное. Люций раздраженно нахмурился. Что такого забавного было в его словах? Он взглянул на Каэсорона, но по лицу Первого капитана невозможно было ничего понять.
- Люций, ты просто бесценное сокровище, - воскликнул Фулгрим. – Неужели ты сам не видишь? Мы все подчиняемся самозванцу. Хорус Луперкаль пока не заслужил титул Императора. И до тех пор – кто он, как не самозванец?
- Это не одно и то же, - произнес Люций, чувствуя, как его моральное превосходство в этом противостоянии постепенно разрушается и сходит на нет. – Хорус Луперкаль – Воитель, а ты не Фулгрим. Я вижу его лицо, но за ним скрывается что-то другое, нечто, порожденное той же силой, что даровала нам возможность полностью познать все чудеса этой галактики.
Фулгрим выпрямился в полный рост и отвечал:
- Если дело в этом, мечник, не пора ли тебе пасть ниц передо мной и умолять, чтобы я явил тебе новые чудеса? Если я – воплощение Темного Князя варпа, облаченное в тело твоего возлюбленного примарха, я смогу показать тебе, как утолить твой голод и желания – и у меня это получится куда лучше, чем у него.
Смутные очертания фигур мелькнули в тенях между нишами, в которых стояли статуи, и Люций увидел Хелитона и Абранкса, которые появились с противоположных сторон от изображения Лорда командира Пеллеона. Со стороны галереи показался неторопливо шагающий Марий Вайросеан, длинноствольная звуковая пушка покачивалась в перевязи у него на боку, ее диссонантные спирали издавали мурлыкающее бренчание, полностью заряженные и готовые к бою. Какофони вышли из укрытий, в их широко раскрытых глазах было безумие и жажда вновь нырнуть в блаженный экстаз звука.
Апотекарий Фабий одним широким шагом выступил из арочного входа, ведущего в его подземное царство, по бокам от него встали Калим, Даимон, Руэн и Крисандр.