Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

И еще одна рекомендация.

Смотрю BBC-шных "Мушкетеров".
И всем рекомендую. Они прекрасны (правда, лучше сразу перестать искать всякое сходство с книгой). В сериале изволят присутствовать:

Негроидный Портос

Негроидный Портос.
Холерик и обаяшка. (Ай да авторы сериала - какой реверанс устроили автору книги. )

Брат-апотекарий Арамис

Брат-апотекарий Арамис.
- А вот это - я его штопал после одной разборки в Пуатье. Вы только посмотрите какие стежки. Право, они достойны королевской сорочки.

Депрессивный пьянчуга Атос

Депрессивный пьянчуга Атос.
Правда-правда. Все как в книге.

Мелкопоместная зеленая гасконская сопля д`Артаньян

Мелкопоместная зеленая гасконская сопля д`Артаньян.
(в данном контексте "сопля" означает - "длинненький и тоненький")
А еще - идеалистичный и благородный. За что постоянно и огребает.
- На дуэли все будет по делу. Бей, кусай, используй подлые приемы - все сойдет.
- Но меня учили драться, сохраняя достоинство.
- А помирать молодым тебя не учили?

Брюнетистая Миледи

Брюнетистая Миледи.
А в остальном - как в книге. Только вызывает чуть больше симпатии.


(а OST к этому делу я найду - мамой, папой и батяней Жиллиманом клянусь. Уж очень хорош)

@темы: Быт, нравы и все такое, спроси кодиция

---

Ну, ловите, типо, валентинку. ;-)

Пария (LVIII)

ГЛАВА 25

Повествующая о силе слова

Воцарилось молчание. Хоуди кашлянул, прочищая горло, и произнес:

- Это не относится к делу. Сколько миллионов человек в Империуме носят такое имя?

- А сколько из них утверждают, что они – неприкасаемые? – парировала тень.

- Мы проведем испытание, - ответил Хоуди. Экклезиархи, стоявшие вокруг, немедленно начали готовить помещение. Они передвинули пюпитры для чтения и вынесли книги. Я увидела, как Хоуди схватил за рукав пробегавшего мимо священника и произнес:
- Найди Блэкуордса. Приведи его вниз, к лестнице. Спроси, как он может прокомментировать эту информацию. Спроси насчет ее происхождения. И объясни, что Церковь не одобрит, если он попытается использовать отличную репутацию своего торгового дома, чтобы одурачить нас.

Священник кивнул и выбежал вон. Хоуди взглянул на меня.

- Не хочешь ничего сказать? – поинтересовался он.

- Только то, что знаю, как меня зовут. – ответила я.

Понтифик, сидевший у нас за спиной, снова пришел в возбуждение. Я слышала, как он, запинаясь, твердит:

- Шаги! Шаги! Один за другим! Век между двумя шагами! Медленная прогулка! Медленная прогулка в темное место!

- Он хочет говорить с ней, - произнес один из экклезиархов, обращаясь к Хоуди. Исповедник подвел меня к трону Понтифика. Понтифик часто моргал и с трудом сглатывал, словно ослепленный ярким светом. Он бессильно свесил голову, тряся жирными брылями щек, и посмотрел на меня. Казалось, он впервые с момента появления смог сфокусировать взгляд. И, похоже, он только сейчас рассмотрел меня как следует.

- Дайзумнор, - грустно пробормотал он, - Дайзумнор.

Он издал негромкий, печальный, хныкающий звук.

- Элизабета.

- Ваше Святейшество?

- Тебе суждено… суждено идти в темноте. Это долгий путь. Они сожалеют об этом.

- Куда я должна идти?

Он не подал ни единого знака, по которому я могла бы понять, что он меня слышит. Его глаза бегали туда-сюда.
- Они думают, это эхо, только эхо старого, мстительного призрака – но нет. Он здесь. Вот увидишь. Это навсегда. Он все вынес. Он такой же старый, как когда-нибудь сможет быть человеческое существо, такой же старый, как старик на золотом стуле.

Я взглянула на Хоуди. Его взгляд из прорезей маски выдавал беспокойство.

- Я видел твою душу, - шептал Понтифик, снова пуская слюни; его глаза смотрели неожиданно-ясно, - Это не черная душа. Она лучше и светлее. Она сияет. Я видел это. Смотрите! Смотрите – вон там.

Мы с Хоуди повернулись, чтобы посмотреть, куда он показывает – и одновременно почувствовали себя полными идиотами.

- Мы слишком утомили его, - сказал мне Хоуди.

- Нет! – запротестовал Понтифик. – У меня целый список того, что я должен ей сказать. Это очень важно. Очень-очень-хочем-точим. Ооой! Скажите ему. Скажите ему это! Скажите – Дайзумнор прячется за картинами, но это только для отвода глаз.

- Но я не… - начала я.

- Он должен узнать. Скажи ему, о чем трещат Восемь. Скажи ему об этом. Скажи ему – так можно понять, что они внутри. И еще скажи – ойй, это тоже важно!.. Скажи ему, чтобы наплевал на граэлей. Гораздо важнее – кто командует граэлями.

-Оставь его в покое, он устал, - произнес Хоуди.

- И кто же командует ими? – спросила я. Внезапно мной овладело чувство, что за его безумием скрывается какая-то страшная истина. Он только что произнес слово, которое я слышала при самых ужасных обстоятельствах, в ночь падения Зоны дня: граэль. Я попыталась внести хоть какую-то ясность, наугад используя слова, которые слышала в течение последних нескольких часов.

- Ими командует Король? – спросила я. – Или Восемь?

Он замотал головой так, что во все стороны полетели брызги слюны, а его щеки затряслись, как желе.

- Восемь – это Восемь, и кто его знает, чем они питаются. Они только выполняют приказы Короля. А, если Король командует ими – я не знаю, что нам делать.

- Отойди, - сказал Хоуди, оттаскивая меня назад. – Ему сейчас будет плохо.

- Но я только хотела…

- Мы должны начинать испытание, - раздраженно бросил Хоуди. – И хватит буквоедства.

- Кто он? – обратилась я к Понтифику, когда меня выводили вон, - Кому я должна сказать все это?

Дергаясь на своем троне, больше не глядя на меня, Понтифик издал долгий, шипящий и булькающий звук – словно шипение пара, выходящего из котла под большим давлением. Звук был похож на слово. Что-то вроде:
- Торн!

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

Диспозиция ;-)

Я тут собираюсь на вот-эту-вот выставку. В грядущие выходные.
Если у кого есть желание присоединиться - умыльте или комментируйте.

@темы: Быт, нравы и все такое

---

Я коротенечко. ;-)

Финал 24-й главы. Под катом - момент истины. Яснее, правда, ничего не становится.

Пария (LVII)

- Мы сделали несколько предварительных тестов, - произнес Хоуди. – И, как мы полагаем, она – темная душа. Особый фрагмент генома, возможно, созданный селекцией, но однозначно не искусственного происхождения. И не подделка. Король знает свое дело.

- Король, пароль, играет роль, - произнес Понтифик, пуская слюни на свою шелковую фелонь.

- С Вашего позволения, мы приступим к испытанию? – настойчиво спросил Хоуди.

- Розовые черви в сердце, которое старается не биться, чтобы никто не понял, какую мелодию оно выстукивает, - отозвался Понтифик, с истерической суетливостью шлепая руками по подлокотникам трона. Каждое слово давалось ему с большим трудом – похоже, одновременно с разговором он пытался запеть.

- Исповедник, посредники здесь, - кашлянув, произнес один из священников.

Мы оглянулись. За решетчатыми деревянными дверцами в дальнем конце помещения зажегся свет и в кабинках за ними появились три фигуры – скорее всего, они вошли из соседнего помещения, которое находилось по ту сторону стены. Это были лишь неясные, гуманоидных очертаний, силуэты на фоне решеток; они видели нас, но мы не могли полностью рассмотреть их.

Вместе с тем, я была практически уверена, что они – не люди. Возможно, это была лишь игра света и теней – но они казались чересчур высокими.

Один из них заговорил. Из динамика, вмонтированного в решетчатую дверь, раздался голос - глубокий и холодный, словно океанская пучина,

- Выражаем недовольство, - произнес он. – Вы должны были начинать совет без нас.

- Динь-дон, - бормотал Понтифик, - Дурачки-чки-чки…

Им все больше овладевало нервное возбуждение. Он хлопал в ладоши, его голова яростно тряслась. Похоже, он по-прежнему не мог сфокусировать взгляд на чем-то определенном. Внезапно я почувствовала вонь – кажется, он обделался. Два священника подошли, чтобы сделать укол ему в шею.

- Мы не начинали, - ответил Хоуди, поворачиваясь к решетчатым дверцам, - …потому что собрались совсем недавно. Понтифик только что прибыл, и мы дали ему время, чтобы устроиться. И никакие дела не делались и не будут делаться без Вашего присутствия.

- Эта мелкая самка – и есть та, кого мы вызвали для испытания? – его голос был даже ниже, чем первый, если такое вообще возможно.

- Она заслуживает вашего внимания, - заверил Хоуди.

- Нет, - возразил первый. – Она – не темная душа. Даже когда носит ограничитель – мы измерили и увидели это. Она – всего лишь пустая. Ваш поставщик ввел вас в заблуждение.
- И его следовало бы наказать за это, – подхватил второй.

- Полагаю, ее по крайней мере стОит испытать, - заметил Хоуди.

- Ты заставляешь нас терять время, мы теряем терпение, - произнесла третья фигура за решетчатой дверью.

- Молоко! – неожиданно завопил Понтифик. – Сотня тысяч серебряных глаз, и все смотрят вниз! Слово, которое значит «слово».

- Он точно здесь? – прорычала одна из теней. – Он испортит нам все дело. Он сумасшедший. Хватит испытывать наше терпение сво…

- Он видит, - ответил Хоуди, бесцеремонно прервав низкий голос собеседника. – Его разум освобожден от оков, потому что ему позволено видеть – и именно его зрение ведет нас. Будь он безумен или искажен, его, при всем уважении, не стали бы держать здесь, даже спрятав в святая святых Экклезиархии. Мы не стали бы терпеть его за то, что когда-то он был доблестнейшим из наших вождей. Мы воздаем ему почести, потому что он таков и сейчас. Он видит то, чего не можем видеть мы. Он – величайший из нас, и да будет Вам стыдно за то, что Вы не видите его подлинной ценности. Ваш повелитель понял бы ее вне всякого сомнения. Он измыслил бы новое слово, неповторимое, единственное в своем роде - чтобы почтить его.

- Не злоупотребляй… - начала одна из фигур.

- Ведите себя достойно, - парировал Хоуди. – Вы здесь потому, что мы вам позволили. Вы должны выполнять наши условия. Вы – всего лишь посредники. И иногда Вы забываетесь.

- Тогда испытай ее, - согласилась первая тень. – Испытай, если хочешь. Докажи, что мы неправы. Но она – лгунья и мошенница. Это мы точно знаем.

- В самом деле? – с сомнением произнес Хоуди.

- Она говорит, что ее зовут Элизабета Биквин, - произнесла первая тень. – Элизабета Биквин была парией, неприкасаемой, и служила в свите инквизитора Грегора Эйзенхорна. Она родилась на Бонавентуре около 210 и умерла на Дюрере в 386, больше сотни лет назад.

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

И, как обычно, на сон грядущий....

...следующая порция "Парии".
Под катом - "свят муж. Не идет на совет нечестивых" (с)
(И правильно. Если бы пришел - нечестивые бы либо его вышвырнули, либо сами сбежали)

Пария (LVI)

Мы покинули открытое пространство и вошли в помещение. Едва мы ступили на порог, огромный орган заиграл, наполняя каньон, в конце которого располагался главный алтарь, ужасными, похоронными звуками.

Мы оказались в приемной, стены которой были расписаны золотом. Войдя, мы словно попали в шкатулку с драгоценностями. Пол был застелен багряным бархатом. Нас ожидали примерно две дюжины экклезиархов – дьяконы, священники и другие высокие церковные чины. Они были облачены в белые стихари с красными, черными, а у некоторых – и золотыми капюшонами. Увидев меня, они, все как один, надвинули на головы капироты – высокие, конические головные уборы, которые обычно надевают кающиеся грешники. Эти капироты были такими высокими, что собравшиеся святоши, надев их, почти перестали походить на людей. Но они пристально следили за мной через прорези в ткани их покаянных головных уборов.

Хоуди тоже увенчал себя таким убором. Он вел меня дальше, и священники в их конических шляпах, выстроились за нами в шеренгу по двое, сопровождая нас, словно торжественная процессия.

В этот момент я, признаюсь честно, полагала, что уже не выйду живой из коридоров базилики.

Мы вышли из приемной на лестницу, которая вела куда-то вниз и в темноту. Лестница была старой, возможно, частью старой церкви, над остатками которой возвышалась нынешняя базилика… и мне показалось, что она была сделана из кости. Она была вырезана из какого-то твердого материала, белого, пожелтевшего от времени и истертого множеством ног, проходивших здесь. Ее освещали сотни тысяч свечей, с обеих сторон приклеенных к перилам своим же оплавленным воском. По-видимому, новую свечу зажигали и приклеивали на оплавленный воск каждый раз, когда гасла старая. Два малорослых морщинистых мужичка, похожие скорее на старых, больных мартышек, чем на людей, съежились на верхних ступеньках, охраняя корзины, в которых лежали новые свечи, большие ножницы для подрезания фитилей и вощеные веревки для зажигания свечей. Они должны были следить за тем, чтобы старая лестница всегда была освещена.

Лестница оказалась длинной. Темнота за пределами золотистого сияния свечей становилась все более непроницаемой, а воздух – все более холодным; эта промозглая стужа говорила о том, что мы, скорее всего, уже спустились под землю. Апокалиптический звук большого органа, доносившийся сверху, из базилики, становился все более приглушенным.

Нищенствующий монах-побирушка в драных, висевших лохмотьями коричневых одеяниях ждал нас на нижней ступени лестницы. Я была рада видеть его. Я была рада видеть кого угодно, чье лицо не было закрыто белой тканью, спускавшейся с жуткого конуса, нахлобученного на голову. Пока мы спускались, у меня возникло чувство, что это – нисхождение в саму пустоту, что с освещенной лестницы мы сейчас попадем в холодную черноту межзвездного космоса.

Побирушка согнулся в поклоне, снял с шеи большой латунный ключ и вставил его в щель, которая сначала показалась мне всего лишь трещиной в скальной породе, но в действительности оказалась замочной скважиной, пробитой в заржавевшей железной плите. Ключ повернулся, в темноте открылся люк. Он открывался, словно механизм заводной игрушки, резделившись на четыре части; каждая четвертинка втянулась в угол открывающейся норы.

Изнутри лился теплый оранжевый свет.

Помещение, которое мы вошли, могло быть только медной комнатой, о которой упоминал Хоуди. Это была длинная подземная крипта или часовня со сводчатым потолком и стенами, сплошь обшитыми медью. Каждую поверхность украшали вытравленные на металле изображения и барельефы. С настенных бра свисали круглые светильники. Это помещение было читальней или своего рода библиотекой. Повсюду висели полки и шкафы, на которых покоились старинные книги и информационные планшеты, отгороженные от мира запертыми решетчатыми медными дверцами. Открытое пространство в центре помещения было занято множеством столов и конторок для чтения, все они были сделаны из латуни или чеканной меди. Позади нас, слева от входа, располагался огромный медный камин, совершенно пустой, который, казалось, совсем не соответствовал этому помещению. В дальнем конце часовни находился разбитый, полностью утративший первоначальный облик алтарь – возможно, некая знаменитая древняя реликвия, которую несли перед войском в крестовых походах, и наконец разместили здесь, в качестве предмета поклонения. Справа, рядом с дверным проемом, который, похоже, вел в пристройку или соседнюю часовню, виднелся ряд решетчатых дверей – они напоминали входы в кабинки-исповедальни, встроенные в стену.

Я огляделась.

- Медь и латунь – произнесла я вслух.

Хоуди бросил на меня быстрый взгляд.

- Это – приватная библиотека. Медная комната. Медь и латунь гораздо более инертны, чем серебро, золото или железо…

Он осекся. Похоже, он снова обдумывал, не сболтнул ли лишнего… хотя невозможно было сказать ничего определенного, глядя в его скрытое маской лицо.

Внезапно раздался шум: дробный стук и скрип работающего механизма, шипение пневматики и позвякивание металла о металл. То, что я приняла за большой камин, открылось изнутри. Это оказался механизм, проем, оснащенный автоматическими приводами. Огромный трон с сидящим на нем Понтификом спустился сверху, влекомый сложными машинами, и проем открылся, впуская его. Он разошелся на створки с металлическим позвякиванием и шипением пневматических приводов; оконечность библиотеки превратилась в тронный зал, где Понтифик Урба восседал на своем кресле, доставленном сверху, из базилики, силой этих замысловатых механизмов.

Священники преклонили колена. Хоуди взял меня за запястье и повел к трону. От швов там, где трон вошел в медный проем, поднимались струйки пара.

Сейчас, стоя рядом, я видела, что Понтифик серьезно болен. Он выглядел старым и до нелепости тучным. Я подумала, что он вряд ли способен ходить без посторонней помощи. Его раздутое тело было запаковано в рясу и фелонь из пурпурного шелка, словно в мешок. Его голова качалась и кренилась, а рот был бессильно полуоткрыт. Казалось, он не в состоянии сфокусировать взгляд на одном объекте. Я обнаружила, что его золотая митра была прикручена к скальпу тонкой металлической проволокой, чтобы не свалиться, когда он мотал и тряс головой.

- Ваше Святейшество, - начал Хоуди.

Губы Понтифика дрожали. От него несло церковным елеем, маслом для миропомазаний.

- Эти обстоятельства не заслуживают внимания, - произнес он ворчливым голосом, напоминающим неровное, прерывистое бульканье, исходившее из его груди, - это темное место, а в нем – две звезды, одна из них – звезда, а вторая – две птицы.

- Мы доставили эту ценность сюда, чтобы Вы могли осмотреть ее, - произнес Хоуди.

- Мертвые солнца, - ответил Понтифик, расфокусированно вращая глазами, - Я чую их запах.

- Она здесь, Святой отец.

Понтифик булькнул горлом, в уголке его рта блестела слюна.

- У них жабры и перепонки на лапах, но они играют веселые танцы! – произнес Понтифик. По его телу прошла дрожь, он хихикнул и повторил, словно про себя, - Веселые танцы.

Внезапно его лицо посерьезнело. Он повел взглядом и уставился на что-то позади нас, на что-то, чего здесь не было.

- В темноте. – прошептал он, - Оттуда - сюда.

Он взглянул на Хоуди.

- Я видел, на что похожа темнота, когда включают свет, - продолжал он. Он протянул левую руку и стиснул руку Хоуди.

- Не говори им, что это был я, Клеман, - прошипел он. – Они все записывают. И свистят. Свистят. Как чайники. Фьюююююю! Когда солнце прячется за тучу, они скачут повсюду. Они думают, я их не вижу, а я вижу.

- Да, Ваше Святейшество, - заверил Хоуди.

- Фьююююю!

- Вас зовут Клеман? – спросила я.

Хоуди взглянул на меня.

- Нет. – коротко произнес он.

Мой голос наконец привлек внимание Понтифика. Его голова тряслась, когда он старался повернуть ее, чтобы взглянуть на меня.

- Почему она выше мыши? - поинтересовался он сварливым и удивленным тоном.

- Это… на то воля Императора, - ответил Хоуди.

Понтифик кивнул.

- А… ну, хорошо, - произнес он, удовлетворенный этим ответом. – Хорошо. Она может быть ничем, или превратиться в ничто? От нее идут круги, когда она падает в бассейн? Я… я ведь, вроде, еще что-то помнил, но забыл.

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

Киношное.

Посмотрел "Карьеру продажной женщины" (Harlot`s Progress).
Исторический английский фильм. А значит - соответствует реальности и кой-чего стОит.
Про фильм.
Характерный Тоби Джонс. Офигенная Зои Таппер (она же "Аффинити"). И Лондон 1730-х годов.
Рекомендую.

@темы: Быт, нравы и все такое, спроси кодиция

---

Под катом - религиозные церемонии. Сказать по правде, довольно внушительно выглядящие.

Пария (LV)

ГЛАВА 24

Которая повествует о его Святейшестве и медной библиотеке

Я двинулась по помещению, чтобы присоединиться к ожидавшему меня Хоуди. Вся моя решимость покинула меня. Когда я поравнялась с ним, он пошел в ногу со мной, и мы направились через огромную залу к главному алтарю. Летающие молитвенные аппараты с гудением проносились мимо нас. Человек с неглубоким деревянным ящиком выкрикивал цены на полоски пергамента с написанными на них словами благословения, которыми он торговал. Внезапно на нас упали дождевые капли – они изливались из облаков, клубящихся под куполом. Этот странный дождь заставил меня посмотреть вниз, на пол. Он был мозаичным – огромная картина, составленная из триллионов кусочков смальты. Я слышала, что только взобравшись на самую вершину собора и посмотрев в пробитые в крыше слуховые окна, можно увидеть это мозаику полностью и понять, что она изображает. Это показалось мне очень похожим на картину моей жизни.

Искусственно усиленный голос доносился со стороны главного алтаря и молитвенной платформы. Я слышала этот голос все время, пока находилась здесь, но только сейчас подошла достаточно близко, чтобы он перекрыл все остальные звуки.

Я решила, что голос принадлежал Понтифику. Это было ежедневное обращение к верующим и благословение, возглашаемое с высоты горнего престола через огромную аугметическую вокс-систему – раструбы громкоговорителей, словно цветы из слоновой кости, вырастали из ртов гигантских статуй кричащих ангелов, окружавших лестницу, которая вела на молитвенную платформу. По мере приближения к главному алтарю голос становился настолько громким, что причинял боль. Плотная толпа паломников – несколько сотен человек – сгрудилась у ступеней, люди стояли, или преклоняли колени и слушали. Многие поднимали над головой освященные свечи, свитки с благословениями или медали с изображениями Бога-Императора, словно желая, чтобы эти предметы впитали часть святости, которой наполнял воздух голос Понтифика.

Охранники, бдительно следившие за этим районом храма, в масках с изображениями ликов святых, заставили толпу расступиться, чтобы пропустить Хоуди – я следовала за ним. Мы поднялись по ступеням на нижнюю молитвенную платформу, прямо под первой линией громкоговорителей. Звук был оглушительным. Громкость и эхо так искажали голос, что я больше не могла разобрать слов. Это был просто шум. Паломники занимали все ступени, на лицах многих блестели слезы – но не могу точно сказать, было ли это результатом религиозного экстаза или боли от слишком громких звуков.

Следующий ряд громкоговорителей располагался позади первого – огромные хромированные раструбы, конусы и колокола, выраставшие из ртов и глаз громадных статуй и рельефных фигур, со всех сторон выступавших из стен. Все они были позолочены. В воздухе толклось и гудело великое множество молитвенных аппаратов, они окружали раструбы громкоговорителей, как пчелы или колибри – тропические цветы.

Мы перешли нижнюю платформу и углубились в обрамленное стенами ущелье, которое вело к алтарю. Колонны черных и бронзовых органных труб возносились, словно утесы, по обеим сторонам от нас, они тянулись вверх на две или три сотни метров. На разном уровне, словно полки, висели маленькие деревянные балконы, на которых расположились хористы, готовые петь. Эти деревянные ящички были щедро изукрашены яркой росписью и сусальным золотом. Опорой для некоторых из них служили головы или плечи статуй-кариатид.

Пребывая во власти оглушительного, неимоверно-усиленного голоса, от которого буквально не было спасения, я со всей уверенностью могла заявить, что совсем не хочу оказаться в этом каньоне, когда орган начнет играть.

Мы достигли второго подъема – он вел на следующую платформу. Здесь тоже толпились паломники – но все они принадлежали к более высокому классу: представители богатых семей, аристократы, торговцы, люди, которые могли позволить себе заплатить более высокую цену за место – и были вознаграждены возможностью находиться ближе к Понтифику. Вся эта публика, разодетая с немыслимой роскошью, явилась в сопровождении безупречно сконструированных сервиторов и рабов, которые выглядели даже более надменными, чем хозяева. Некоторые из них сидели в золотых механических креслах с движущимися ножками, которые позволяли расхаживать туда-сюда, другие – устроились в маленьких, изукрашенных автоматических экипажах. Несколько присутствовавших здесь семейных кланов прибыли, неся с собой огромные написанные маслом портреты покойных членов семьи – они желали, чтобы Понтифик благословил эти изображения.

Прямо перед нами над платформами возвышались горние престолы, а перед ними находился главный алтарь. Благодаря великолепной архитектурной уловке, плотные, как колонны, лучи солнечного света падали сквозь узкие, высоко расположенные окна, пронзали полутьму каньона и освещали золотой алтарь.

Выражение «горние престолы» было не вполне правильным, оно напоминало о давно прошедших временах. Первоначально оно означало место, где старшие, почтенные экклезиархи восседали в церкви перед собравшейся на молитву общиной. Теперь это был еще один рукотворный утес из кованого металла, еще один барельеф, изображающий огромное, кричащее лицо. Это лицо было самым большим из тех, что украшали базилику, оно было выполнено из золота, а сверкающий венец у него на голове намекал, что оно являлось изображением Бога-Императора. Понтифик вместе с троном, на котором сидел, находился в открытом рту этой громадной – примерно сто метров в высоту – маски, он обращался к собравшимся перед ним, используя выстроенные в ряд проводные вокс-микрофоны.

Подойдя достаточно близко, чтобы рассмотреть, я обнаружила, что поверхность гигантского лица напоминает корпус океанского корабля: металлические листы, покрывавшие его, были скреплены заклепками; которые невозможно было заметить с достаточного расстояния. Но, тем не менее, все это было весьма впечатляюще.

Мы на мгновение остановились и посмотрели вверх, на Понтифика, который продолжал свое обращение. Находиться так близко к горнему престолу могли только члены Экклезиархии и приглашенные ими посетители. Даже столпы высшего общества Королевы Мэб, сильные мира сего из Санкура и Империума за его пределами не могли без особого разрешения подойти так близко, как это сделали мы.

Понтифекс Урба восседал на выступе, образованном гигантской нижней губой статуи. Целая чаща вокс-микрофонов на опорах и подставках, вырастала из-за громадных металлических зубов статуи и тянулись к его ногам. Он сидел на своем троне-престоле, отклонившись назад, положив руки на широкие подлокотники, и старательно держал голову прямо. Его голова была втянута в плечи, словно от сильной усталости. Это был крупный мужчина, его тело казалось размякшим от жизни в поддерживающем экзоскелете и аугметических каркасах, не позволявшим давать подходящую нагрузку собственным мускулам. Он был облачен в пурпурные шелка, поверх длинных одеяний красовалась широкая. Его венчала высокая золотая митра. Он произносил слова – но голос был слишком громким, чтобы я могла разобрать что-то, кроме подобия громовых раскатов. Должно быть, нечто подобное испытывал бы человек, услышав голос Бога-Императора. Конечно, сходство было лишь отдаленным. Если бы Владыка Империума произнес слово – это было бы больше, чем просто звук или шум. Его речь причинила бы нам страдания и убила бы нас.

Хоуди тронул меня за рукав, чтобы дать понять, что пора идти дальше. Шум был слишком громким, чтобы я могла услышать то, что он скажет. Он перевел меня через мощеную золотом тропу под огромной маской и горним престолом, - и подвел к расположенному справа ряду дверей, через которые выходило духовенство после окончания службы. Когда мы отошли, обращение Понтифика наконец подошло к финалу. Трансляция завершилась мощным, ревущим трубным звуком. Я посмотрела вверх и увидела, как трон Понтифика скрывается в глубине рта гигантской головы, увлекаемая мощными пневматическими поршнями. Когда он исчез, челюсть гигантской головы медленно пошла вверх и рот закрылся.

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

Подброшу-ка я сюда и вот это.

Как литература young adult вывела девушек в активные герои

В России появилось первое издательство, специализирующееся на young adult литературе. Книги этого жанра сегодня не читают только ленивые, а наиболее популярные романы ложатся на стол продюсерам и мигом превращаются в успешные кинофраншизы. Примечательно, что главными героинями young adult романов почти всегда становятся молодые решительные девушки, способные взять жизнь за грудки и перевернуть мир с ног на голову, чтобы удовлетворить собственные амбиции. Лиза Биргер объясняет, почему читать young adult романы совсем не зазорно и какое значение данный жанр оказал на роль женщин в литературе.


На русском вышла «Революция» Дженнифер Доннелли — потрясающая книга о юной любительнице музыки, которая пытается пережить гибель восьмилетнего брата, погружаясь в аккорды Radiohead и Led Zeppelin, выискивая связи между Джонни Гринвудом и гитарным гением XVIII века и обнаруживая параллели между собственной жизнью и судьбой девочки, жившей во времена Французской революции. Это первый перевод Доннелли на русский язык, но ее нельзя назвать писательницей неизвестной. Пять романов, вышедших еще до «Революции», сделали ее автором практически культовым. Доннелли занимает важное место в том жанре литературы, которая обыкновенно проходит под грифом young adult — то есть книги для юных взрослых, уже не подростков, еще не серьезных читателей, а тех, кто надолго застрял где-то посередине. Среди ее соседей по жанру, например, Стефани Майер («Сумерки») и Сьюзен Коллинз («Голодные игры»). Что может быть общего у сочинительницы вампирской саги, писательницы фэнтези и романистки, работающей в более-менее классическом жанре исторической прозы? То, что главными героями у всех трех становятся девушки, и не просто какие-то девушки, а активные, действующие героини, способные с честью выйти из любых испытаний. Выжить и победить там, где даже парни погибают и проигрывают.

«Революция» Дженнифер Доннелли — первая книга издательства «4-я улица», импринта детского издательства «Розовый жираф», которое как раз задумало — впервые в России — полностью посвятить себя литературе для маленьких взрослых. Но собирая портфель, «4-я улица» столкнулась с тем, что никак не может найти книги «про мальчиков». В ближайших, весенних планах: книга Селии Рис «Ведьмина кровь» про девушку-ведьму в Америке XVII века; история девушки, которая узнает, что ее родители на самом деле ей бабушка с дедушкой, и отправляется за правдой — «Докопаться до Австралии» Лесли Глейстер; рассказ об еще одной девушке, которая едет уже в Индию, хоронить мать, но попадает там в самую гущу событий после убийства Индиры Ганди — «Карма» Кейти Остлер. При этом издательство не собиралось и не собирается становиться флагманом темы girl power: столпотворение героинь-девушек в своих книгах оно объясняет тем, что женщины больше читают. Ну и, судя по именам авторов, пишут женщины тоже немало.

Дело не только в том, что женщины всегда читали больше. Сам бум романа в XVIII веке многие исследователи связывают с тем, что у аристократических дам появилось время для чтения. Однако активных героинь в высокой литературе всегда было ничтожно мало в сравнении с героями. Наскрести кого-то можно: Бекки Шарп из «Ярмарки тщеславия» (хотя вряд ли вы выберете ее примером для подражания), Скарлетт О'Хара, невероятные героини Тони Моррисон — кто еще способен убить собственного ребенка, чтобы спасти его от рабства? Но все равно, пытаешься вспомнить что-нибудь женское и про женщин, где женщина оказывалась бы не пассивной страдалицей, а брала бы собственную судьбу в свои руки, и в голову тут же лезут 50 оттенков чиклита.

Интересно, что в детской литературе всегда все было наоборот. Тут любили девочек-борцов: от Пеппи Длинныйчулок до шпионки Гарриет, от Поллианны до Глазастика из «Убить пересмешника», от Алисы из Страны чудес до Дороти из страны Оз. Но что случается с этими активными героинями, когда они вырастают? Знаменитый ответ на этот вопрос — так называемая «Проблема Сьюзен» (читай одноименный рассказ Нила Геймана). В финале «Хроник Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса все дети погибают в катастрофе поезда и таким образом отправляются в Нарнию навсегда. Выживает только Сьюзен. Она лишена Нарнии за то, что выросла, и нейлоновые чулки и мальчики ей теперь важнее, чем сказки.

Великий христианский писатель Льюис считал, что взрослым девочкам в волшебную страну вход закрыт. Литература долго была местом, куда не добиралась girl power, где mighty girl никогда не могла бы вырасти в mighty woman. Авторов-мужчин девушки, кажется, пугали: их воображаемые чулки, мальчики и вечеринки, их безобразная сексуальность, которая никак не притыкалась в художественный текст, если он не «Лолита». Даже Стиг Ларссон, сочиняя свой Millennium как феминистский манифест, так старался вывести свою Лисбет Саландер на первый план, что буквально утяжелил ее образ сексуальными подтекстами: она не просто разукрашенный татуировками гениальный хакер, но и вечная жертва насилия, и она тоже в итоге зависит от своего Микаэля Блумквиста, к которому испытывает некую прокачанную версию романтической любви и зависимости. Тем не менее именно в популярных жанрах впервые возникают сильные, активные, побеждающие девушки: в комиксе, детективе и, конечно, фэнтези. А позже дело Лары Крофт и Дейенерис Таргариен продолжают уже Белла Свон из «Сумерек» и Китнисс Эвердин из «Голодных игр». Но это уже совсем другая история.

Другая, потому что книги young adult буквально говорят нам о следующем: что девушке необязательно болтаться меж трех жанров — волшебной сказкой, мужской сексуальной фантазией и старым как мир сюжетом «как бы поудачнее выйти замуж». Она вполне может быть героиней собственной истории. Если в кино, сериалах, музыке такую ситуацию никак не назовешь революционной, то в книгах все меняется прямо на наших глазах. И даже медленнее, потому что большинство из этих книг, кроме самых очевидных, так и не переведено на русский язык. Но то, насколько нам таких активных думающих героинь кругом не хватает, доказывает, например, неожиданная популярность вышедшего прошлым летом дневника Сьюзен Сонтаг «Заново рожденная». В какой-то мере исповедь студентки, нащупывавшей свой путь в сексуальной жизни и время от времени подкидывающей дровишки в костер собственных амбиций, стала отличным чтением ровно для тех девушек, которым что-то от жизни надо. Для таких как мы.

Остается только один вопрос: почему все-таки эти книги расцветают именно сейчас? Почему они вдруг полезли целым жанром, эти героические девушки, быть которыми не стыдно? Вариантов ответа два: может, кругом действительно стало больше активных девушек, а может, просто выросло больше талантливых писательниц, которым интересно писать про живых необычных женщин. А может (почему бы и нет?), и то и другое вместе. Главное, что в итоге героини стали героями, и теперь нас уже не остановить.


Оригинал - вот тут

@темы: Быт, нравы и все такое

---

Чумовой косплей. ;-)

Белла Бэггинс, Тория Оукеншильд, сестрицы Килианна и Филиппа, колдунья Серая Гвен... в общем, смотрите сами.

31.01.2014 в 16:47

Пишет  Сдвинутый Эльф:

Ох, это великолепно!
Это что-то невероятное))) Какой небесно-потрясающий косплей)))
Бильбо и гномы)))

@темы: вторчество, Быт, нравы и все такое, эстетство

---

И - вот он, финал 23-й главы.

Под катом - конспиративные разговоры и трогательная преданность.

Пария (LIV)

Тот мужик снова смотрел на меня. Это он сказал? Я подумала, что, может быть, имеет смысл отключить мой манжет – но что-то подсказало мне не делать этого. Его взгляд был таким пристальным и пронзительным. Одну руку он положил на спинку передней скамьи, словно собирался подняться и подойти ко мне.

Но он колебался. Он что-то увидел.

- Кого-то ищем?

Я резко обернулась на голос – и обнаружила Лайтберна, который сидел на скамье около меня. Проклятый смотрел вперед – словно он был лишь еще одним пилигримом, который случайно уселся рядом.

- Как ты меня нашел? – изумилась я.

- Ну, это было нелегко, - ответил он.

- Но как?

- Не поверите. Это был тот козлина, Шадрейк.

- Шадрейк?

Лайтберн рискнул бросить на меня быстрый взгляд, и состроил гримасу, с которой скандальный живописец смотрел через свое зрительное стекло.

- Не знаю как, но он за Вами следил. Посмотрел в свою стекляшку, и сказал, где Вас можно найти в этой базилике.

- Я боялась, ты решишь, что я просто сбежала, - заметила я.

- Сначала так и было, - заверил он. – Но потом мы увидели бардак в помещении наверху, а я нашел вот это, и тряпку, пришпиленную к столу.

Он положил руку на сидение рядом со мной и раскрыл ладонь, показав мне гнутую серебристую телекинетическую булавку. Я протянула левую руку под спинкой соседней скамьи и он передал вещицу мне.

- Я это увидел, и сразу понял, что Вас похитили, или что-то вроде того, - продолжил он, снова глядя вперед, словно разговаривал сам с собой. – А Шадрейк сказал, что поможет Вас найти.

- Реннер, ты говоришь «нам», а до того сказал «мы». Кого ты имеешь в виду?

- Вашего друга, он объявился, - сообщил Лайтберн.

- Юдика?

- Ах-ха, - заверил он, кивнув. - Он появился через час, может, через два после того, как мы увидели, что Вы пропали.

- Он тоже здесь?

- Ну, не прямо здесь. Я пошел внутрь, а он там крутится наверху, хочет выяснить, можно ли Вас увидеть. В общем, мы пришли, чтобы забрать Вас отсюда.

- Это будет нелегко, - заметила я. – Тут поблизости болтается псайкер.

- Один из этих дьяволов? В церкви? – произнес пораженный Лайтберн.

- Ну, и кроме того, вокруг другие враги, - сообщила я, - …в толпе их не видно. Боюсь, если ты попытаешься забрать меня отсюда, они покажутся и убъют тебя на месте.

- Пусть попробуют, - ответил он.

- Реннер, их намного больше и они следят за нами, - произнесла я. – Лучше не пытаться.

- И что тогда? Так и останемся здесь сидеть? Кто Вас сюда привел? И чего им от Вас надо?

- Я знаю примерно половину того, что надо бы знать, о том, кто привел меня сюда, и вообще ничего не знаю, о том, чего им надо от меня, - сообщила я. – Но меня захватили влиятельные люди. Мужи Церкви, Реннер. Их богатство, власть и влияние огромны, а мы в самом сердце нашего мира. Иди, найди Юдику. Скажи им, что меня собираются доставить к понтифику. Не думаю, что меня собираются убить. Возможно, он может использовать полномочия, которые дает его инсигния, чтобы приблизиться к кругу понтифика через официальные каналы.

- Использовать чего, которые дает его чего?

- Просто иди и скажи ему, - быстро зашептала я. – Мистер Лайтберн, я полагаю, есть гораздо более эффективные и надежные способы извлечь меня из этих обстоятельств, чем попытаться сбежать, или затеять драку.

- Не буду, - ответил он.

- Тогда посмотри налево! – шепотом взвыла я, даже не глядя.

Так он и сделал – и я услышала, как он вполголоса выругался. В пределах досягаемости возник Балфус Блэкуордс, сопровождаемый Лупаном, вторым исповедником и четырьмя телохранителями. Они остановились на открытом пространстве залы буквально в нескольких метров от того места, где заканчивались ряды скамей.

- Иди, - прошипела я. – Вали отсюда! Блэкуордс тебя узнает и убъет.

- Не-а.

- Он прикажет своим наемникам сделать это. Ты его здорово расстроил.

Лайтберн накинул на голову капюшон своей черной куртки, чтобы на время спрятать лицо. Потом скосил глаза на меня.

- Ладно, - сказал он. По крайней мере, у него хватило здравого смысла, чтобы понять, что схватка с четырьмя профессиональными телохранителями в общественном месте – это ужасная идея, даже для того, кто проклят настолько, что ему уже нечего терять. – Ладно, я пойду к Совлу и скажу ему все это. А Вы тут не делайте глупостей. Мы вернемся за Вами.

- Твоя преданность выглядит довольно трогательной, Реннер, - произнесла я.

Он нахмурился. Похоже, он не разделял моего мнения.

- Если Вы погибнете ужасной смертью прежде, чем я доставлю Вас к мамзели – это бремя мне вовек не соскоблить с моей шкуры, - сказал он.

Он поднялся, отвесил поклон в сторону главного алтаря, и, проскользнув мимо меня, вышел вон, обойдя скамьи со стороны, противоположной той, где стояли Блэкуордс со своей компанией. Почти в ту же секунду Лупан увидел меня и указал на меня Балфусу Блэкуордсу. Похоже, никто из них не заметил фигуру в надвинутом капюшоне, вставшую с моей скамьи.

Я быстро обернулась, чтобы убедиться, что Лайтберн ушел – но Проклятый уже затерялся в толпе паломников. Кроме того, я заметила, что таинственный незнакомец, старый генерал, которого так поразил мой вид, тоже исчез.

Я развернулась обратно и увидела Хоуди, который наконец вернулся и двигался ко мне через огромный зал базилики. Приблизившись к скамьям, он поднял руку и сделал знак, подзывая меня.

Вставая, я сунула серебряную булавку в карман.

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

Ну, продолжу. ;-)

Под катом - много бытовухи и внезапное появление одного... персонажа.

Пария (LIII)

Вы когда-нибудь были там? У Святого Орфеуса? Я знаю, что там много кто побывал. Каждый год этот храм посещают тысячи пилигримов. Конечно же, большие здания есть в других городах и на других планетах – но это было первое грандиозное Имперское здание, которое я увидела, и таким оно навсегда останется в моей памяти. Оно ошеломляет. Главная часть увенчанного куполом здания размером примерно с городскую площадь, толпы пилигримов и прихожан, собирающихся здесь, напоминают поросль лишайника. Примерно половина этой площади уставлена рядами церковных скамей – тысячами рядов, где любой верующий может сидеть, вознося молитвы или созерцая главный алтарь. Купол настолько огромен и высок, что под самой его вершиной клубятся облака – результат действия внутреннего микроклимата. Нескончаемые толпы людей входят сюда через обрамленные колоннами дверные проемы, расположенные по всему периметру главного зала, а ряды эскалаторов – такие же, как тот, на котором сейчас стояли мы – доставляют посетителей из расположенных рядом зданий. Каждый ряд эскалаторов вытягивается из открытого рта – такого же, как тот проем, через который мы попали в храм – но эти рты принадлежат другим лицам: они больше, сплошь покрыты сверкающими листами золота, и увенчаны громадными головными уборами в виде солнечных лучей. Стены базилики словно составлены из этих гигантских лиц: исполненные благоговейного страха, застывшие в экстазе людские лица – это из их ртов тянутся ряды эскалаторов, - и чередующиеся с ними благородные лики, обрамленные стилизованными шлемами, символические образы Адептус Астартес.

Все, что здесь слышно – негромкое звучание заполненной пустоты, в этом огромном пространстве все звуки скрадываются расстоянием. Тысячи людей переговариваются внизу, хоры поют, пилигримы возносят молитвы – но все эти звуки на такой огромной площади звучат не громче статических помех на радиоволне, и превращаются в неразборчивый шум из-за эха. Помещение заливает туманный свет, который исходит словно с самих небес свет – он напоминает свечение золотых ламп в туманный день.

В это увенчанное куполом пространство замыкает алтарная часть - гигантское ущелье, стены которого образованы возносящимися ввысь органными трубами и хорами, спускавшимися вниз, к эффектно расположенным узким проходам, которые вели к высокой центральной платформе и престолам для высокопоставленных лиц. Они свысока взирали на отвесные стены этого мрачного ущелья, тянущиеся к солнцу, на темные зевы труб, на все эти острые, украшенные колоннами утесы, поднимающиеся из тьмы на свет божий.

- Мне сказали, что тебя зовут Элизабета, - произнес исповедник, пока мы спускались на эскалаторе вниз.

- Да, сэр, - ответила я.

- Очень советую тебе сотрудничать с нами, Элизабета, - заметил он. – Отвечай на его вопросы. Будь учтива. Хотя его манеры могут показаться странными.

Я чувствовала, что он старается показаться доброжелательным, чтобы подготовить меня к чему-то, что, по-видимому, должно было поставить меня в неловкое и затруднительное положение.

- Когда Вы говорите «странными», сэр…

- Я имею в виду, что вера – тяжкий груз для таких людей, как он. Его разум часто пребывает вдали от всех, занятый незримым делом благочестия. Тебе может показаться, что он не от мира сего.

Я кивнула.

- Возможно, тебя будут проверять. За этим мы и идем в медную комнату. Он хочет тебя проверить, а посредники хотели бы наблюдать, как он будет испытывать тебя.

- Посредники?

- Не волнуйся насчет этого, - произнес он.

- Я хочу произвести благоприятное впечатление и служить святому отцу, как самому Императору, - ответила я. – И у меня получится лучше, если я буду знать, что надо делать.

Он удивленно посмотрел на меня.

- Вы же сами советовали мне сотрудничать с вами. – напомнила я.

Он пожал плечами и кивнул.

- Посредники представляют интересы стороны, которая действует заодно с диоцезой Санкура. Они будут присутствовать там, но ты их не увидишь.

- Потому что они желают остаться незамеченными?

- Да, а еще потому, что их не… - он осекся, казалось, обдумывая свои слова, и закончил: - Да, пусть это и будет причиной.

Я была практически уверена, что он едва не сказал: «Потому что их не так-то просто увидеть».

Эскалатор довез нас до пола базилики, и мы сошли со ступеней. Стражи в иконописных масках поклонились, когда исповедник прошел мимо них. На вымощенном плитами полу ничком лежали пилигримы – руки раскинуты, лоб прижат к холодному камню. Трубный звук доносился из одного угла, глухой голос рокотал из другого. От всего этого создавалось впечатление, что здесь, под одной крышей, одновременно проходит несколько церковных служб и церемоний. Я бросила взгляд вверх, на окружавшие нас лица с открытыми ртами – золотые, как лики ангелов, огромные, как небо; а эскалаторы тянулись с их губ, словно длинные языки рептилий.

Хоуди вел меня к скамьям. Идти пришлось довольно далеко. Это помещение было не только таким большим, что в нем проходило сразу несколько служб – одновременно здесь совершалось множество других дел, словно на бирже, или рынке. Группа пилигримов молится, окружив мемориальную плиту, отмечающую захоронение какой-то известной личности. Страж ведет группу посетителей, устраивая им экскурсию с осмотром знаменитых фресок. Целая очередь матерей с младенцами выстроилась к купели, где проходит обряд наречения имен. Прокаженный просит милостыню. Хористы в белых рясах бегут, стараясь догнать шагающего впереди священника. Обнаженный мужчина стоит на каменной плите, являя свое смирение.

Напротив пилигримы целеустремленно шагали к расположенным под эскалаторами реликвариям. У нас за спиной, в одной из секций уставленного скамьями пространства, священник проводил службу разрешения от грехов для группы Имперских Гвардейцев – те были одеты в красное, а поверх головных уборов у них были надвинуты черные капюшоны – знак почитания мертвых, которых они поминали. Справа от нас дьякон, стоя на небольшом деревянном помосте, читал из святых книг перед сгрудившейся толпой прихожан. Слева – группа детей из схолы прогениум, расположенной на территории миссии, сидела на полу вокруг учителя, который наставлял их в соблюдении заповедей.

Мне стало грустно от этого зрелища – оно напомнило мне о другой школе.

Хоуди знаком скомандовал мне сесть на одну из пустующих скамей. Я села. Через пару рядов впереди рыдающая женщина прижимала к себе запеленатого ребенка. На ряду позади меня неподвижно сидел старик, уставившись на старую медаль с изображением Бога-Императора Человечества.

- Жди здесь, - произнес Хоуди, и направился в направлении алтаря. Меньше чем через минуту он превратился в темное пятнышко среди других темных пятнышек, казавшихся крошечными по сравнению с золотыми ангелами, подпиравшими молитвенную платформу, которая, в свою очередь, казалась игрушечной рядом с могучими стволами черных отполированных органных труб.

Я покорно ждала. Мне пришло в голову, что сейчас я могла бы сбежать – но вокруг меня было огромное открытое пространство, и среди тысяч людей, шумевших вокруг, могло затаиться сколько угодно потенциальных противников. В общем, я решила подождать. Старик – его лицо, шея и верхняя часть спины были искривленными, как шишковатое дерево, из-за паралича, вызванного синдромом посменной работы, подошел и уселся на другом конце моей скамьи. Он наклонился, положил локти на спинку стоящей впереди скамьи, и начал молиться. Как я полагала, об исцелении своего бренного смертного тела. Я почувствовала, как деревянная скамья подо мной ходит ходуном от дрожи его обессиленного нервной болезнью тела. Девушка заняла место на скамье через три ряда впереди от меня. Она неотрывно смотрела на высокий алтарь, склонив голову на бок. Не нужно было вглядываться, чтобы понять – она умерщвляла плоть на своем левом предплечье, используя цепь с шипами, сейчас намотанную на ее правую руку. Молитвенные аппараты с дистанционным управлением с жужжанием кружились над скамьями, на их шипящих от перегрева коричневых экранах вспыхивали и пропадали слова священных текстов. Один из них был крупной моделью – фигуры двух золотых механических херувимов поддерживали окруженный позолоченной рамкой экран, расположенный между ними, словно летающую версию какого-то щедро изукрашенного зеркала. Сияющие механические херувимы по очереди верещали: «Узрите! Узрите!» перетаскивая экран от одного паломника к другому. Они были очень – даже слишком - похожи на жутких кукол Блэкуордса.

Я отвела взгляд. Исповедника не было уже довольно долго. Я начала задаваться вопросом – не испытывали ли Хоуди ко мне больше сочувствия, чем я думала поначалу? Может быть, он сознательно не возвращался так долго? Он намекал, что я могу сбежать, пока он отсутствует? Может быть, вернувшись, он будет удивлен, обнаружив, что я все еще здесь?

Я стала смотреть по сторонам. Мужчина уселся на скамью по другую сторону прохода, почти вровень со мной. Широкий в кости, крепкий, одетый в черное. Он был немолод, с лысым черепом, а его грубое, угловатое лицо носило следы старых шрамов – но его осанка была благородной, а манеры – сдержанными, как у аристократа. В нем чувствовалась сила и властность. Я решила, что, возможно, он был ветераном Гвардии в высоком чине, может быть, генералом. Он выглядел именно так. Его длинный, тяжелый плащ был черным, но дорогая ткань на свету слегка отливала зеленым и была украшена элегантным золотым галуном. Он сидел слишком прямо, словно полученные когда-то увечья не давали ему согнуться, или словно его телу хирургическим путем была придана дополнительная жесткость.

Пока я смотрела на него, он перевел взгляд на меня. А дальше произошло нечто очень странное. Он среагировал, хотя внешне это никак не проявилось. Выражение его лица не изменилось, он ничем не выразил удивление, интерес, или презрение… или что-то еще. Но в его глазах я кое-то увидела. Он был поражен моим видом. Это было узнавание – и в этом узнавании крылась неподдельная боль. Он увидел меня – и это потрясло его до глубины души.

Все это показалось мне крайне необычным. Его взгляд не был взглядом похотливого пожилого мужика, который положил глаз на молоденькую девушку, поразившую его воображение, и теперь глазеет на нее. Так мог бы смотреть человек, внезапно встретив давно потерянного брата или сестру – или отец мог бы так смотреть на ребенка, которого до тех пор считал погибшим. Это был взгляд человека, который вспомнил того, кого давно любил – и давно потерял.

Он не отрываясь смотрел на меня. Кажется, он не мог отвести взгляд. Я собиралась отвести глаза – происходящее крайне смущало меня – но в тот же момент он тоже решил отвести взгляд, видимо, поняв, что пялится на меня. Он не поднялся, не подошел ко мне – но и не уходил. И только теперь я поняла, что продолжаю смотреть на него.

Я прокручивала в воображении разные сценарии. Если он был ветераном – генералом Имперской Гвардии - возможно, я напомнила ему любовницу, которую он был вынужден покинуть во вражеском тылу, или давно умершую жену, или одну из его солдат, которую он любил, и которая погибла на фронте.

«Элизабета».

Я услышала, как кто-то произнес моем имя – но не ушами. Мягкий шепот псайкера звучал прямо у меня в мозгу. В тревоге я стала озираться по сторонам.

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

Пра женЬщин. ;-)

Не у всех настоящих женщин есть изгибы. Потому что не все настоящие женщины выглядят одинаково.
У настоящих женщин есть изгибы, и нет изгибов. Настоящие женщины высокие, и нет. Их кожа и коричневая, и оливковая, и нет. У них маленькая грудь, большая грудь и вообще нет груди.
Настоящие женщины начинают свою жизнь маленькими девочками. И маленькими мальчиками. И младенцами неопределённого биологического пола, чьи тела пугают докторов и заставляют семьи принимать поспешные медицинские решения.
У настоящих женщин большие руки и маленькие руки; длинные элегантные пальцы и короткие коренастые пальцы; маникюр и поломанные ногти с грязью под ними.
У настоящих женщин есть волосы под мышками, на ногах, на лобке, на лице и на груди; у них есть сексуальные усы и густые пышные бороды. У настоящих женщин нет ничего из вышеперечисленного, случайно ли, или в результате осознанного выбора. Настоящие женщины лысы, как яйцо – по воле случая, намеренно, из-за химиотерапии. У настоящих женщин настолько длинные волосы, что они могут сидеть на них. Настоящие женщины носят парики, шиньоны, накладные пряди, куфии, косынки, сетки для волос, хиджабы, шарфы, шляпы, ярмолки и ребристые резиновые шапочки для плавания с пластиковыми цветами на боку.
Настоящие женщины носят каблуки и юбки. Или не носят.
Настоящие женщины женственны и хорошо пахнут, а ещё они мужественны и хорошо пахнут, а ещё они андрогинны и хорошо пахнут; кроме тех случаев, когда они пахнут не так уж и хорошо, но это можно при желании исправить, так как настоящие женщины меняют что-то, если захотят.
У настоящих женщин есть яичники. Кроме тех случаев, когда у них нет яичников: иногда у них нет яичников, потому что они родились такими, а иногда потому что яичники пришлось удалить. У настоящих женщин, бывает, есть матка, а бывает так, что и нет, а почему – смотри выше. У настоящих женщин есть вагины, клиторы, ХХ-хромосомы, высокий уровень эстрогена, овуляции, менструации; они могут забеременеть и родить. А иногда это не так, по довольно впечатляющему множеству как случайных, так и специально вызванных обстоятельств.
Настоящие женщины толсты. И худы. И всё из вышеперечисленного, и ничего из вышеперечисленного, и вопреки всему вышеперечисленному. И это не делает их менее настоящими.
Не существует неправильного способа иметь тело.

"Настоящие женщины", Ханна Бланк

@темы: Быт, нравы и все такое

---

Тут на ЗФБ раздавали НЕХов -

...ну, я себе прихватил.

Заглянуть в гости к НЁХам

@темы: Быт, нравы и все такое, песня про тесты

---

"Тигр, тигр, светло горящий..." (с) ;-)

Результаты теста Секреты твоей натуры

Итак, скорее всего, ты — ... Тигр...

Тигру свойственно королевское достоинство, жестокость, сила, власть, мужество и ярость, которая нужна ему как защитнику. Тигры — хорошие стратеги, сильные личности, лидеры, которые не скрывают своего стремления быть лучше и сильнее. Но из-за этого Тигры могут прослыть эгоистичными и высокомерными. Тигры любят роскошь, которая нужна им, чтобы подтвердить свой статус. Тигры всегда энергичны, окружающих поражает их внутренняя энергия и способность бороться. С Тиграми нужно быть осторожными — они вспыльчивы и агрессивны.

Пройти этот тест

Ну... похож, что греха таить.

@темы: Быт, нравы и все такое, песня про тесты

---

И, как обычно, на сон грядущий...

...новая порция "Парии".
Под катом - готичненькая имперская архитектура.
myowlet, налетай - имхо, это просто готовый фрагмент к новой "аналитике"

Пария (LII)

Хоуди взглянул на своего товарища-исповедника.

- Я провожу ее, - произнес он. – Потом ты приведешь остальных.

Он развернулся, чтобы вывести меня из помещения.

- Я не отпущу ее, пока сделка не будет совершена! – заявил Блэкуордс, делая шаг вперед.

Хоуди повернулся и смерил его презрительным взглядом.

- Вы обвиняете Церковь в намерении обмануть Вас? – поинтересовался он. – Вы считаете, что мы способны на мошенничество?

- Этот товар принадлежит мне, пока сделка не будет исполнена, - ответил Блэкуордс.

- Она – не товар, Балфус. – произнес Хоуди. – Она – шанс на спасение от того, что подстерегает всех нас. Советую Вам задуматься об этом, сын мой – мы терпим Ваше участие в этом деле, потому что Вы имеете возможность оказать нам помощь, но Вы должны радоваться и ценить, что мы позволили Вам зайти так далеко.

Блэкуордс выглядел подавленным – ему недвусмысленно дали понять, где его место. Я готова была поклясться, что заметила едва заметное, длившееся всего секунду, выражение удовлетворения, промелькнувшее на лице Лупана.

Исповедник Хоуди взял меня за руку и направился к нескольким огромным позолоченным дверям, богато изукрашенным резными барельефами, которые повествовали о славе и величии Бога-Императора. Увидев его, служители распахнули одни из дверей, чтобы мы могли пройти. Эти служители были привратниками и смотрителями храмовой территории – проповедники и младшие клерики, которые ухаживали за святыней и охраняли ее от воров. Они носили блекло-серые одеяния, их лица были закрыты раскрашенными масками, выполненными в виде ликов святых.

Миновав двери, мы оказались в огромной мраморной зале – и нас охватили звуки, суета и яркий свет. Эта зала была, в сущности, мостом, связывавшим странноприимный дом с огромной базиликой. От улицы, располагавшейся несколькими этажами ниже, сюда вели широкие лестницы, по которым мог подняться каждый желающий, а пересечения этих лестниц с переходом обрамляли высокие колонны, каждая – в виде статуи святого или аллегорического изображения одной из добродетелей. Дневной свет падал со всех сторон, щедро освещая помещение. В воздухе висел неумолкающий, гул доносящихся отовсюду голосов. Мы пересекли помещение, петляя между групп прихожан и пилигримов.

Меня охватил трепет. Базилика Святого Орфеуса была одним из самых крупных и самых важных зданий в Королеве Мэб, настоящим средоточием Имперской Веры в этом уголке мира и почитаемой святыней. Я не посещала ее уже много лет, и успела забыть ее величие. Помещение, которое мы пересекли, было лишь одним из многочисленных входов в собор. С этого моста я видела несколько других мостов, также ведущих внутрь церкви. Громадный фасад базилики возвышался перед нами, как утес, и мы вошли в его тень.

Внутри было огромное пространство, наполненное тьмой и тишиной. Паломники рядом с нами почтительно понизили голоса, перейдя на шепот. Я почувствовала легкое головокружение – от толщины стен, окружавших нас, и высоты потолка. Нас окружал могильный мрак, который лишь слегка рассеивали огоньки спускавшихся с потолка паникадил. Наши голоса терялись в пространстве, возвращаясь приглушенным эхом.

Но это был лишь притвор храма, где пилигримы могли омыть свои руки и ноги холодной водой из каменных бассейнов и очистить свой разум, готовясь к молитвенному отрешению. Хоуди даже не замедлил шаг, продолжая тащить меня за собой. Мы приблизились к дверному проему напротив выхода с моста – это был раскрытый рот огромного барельефа в виде человеческого лица, занимавшего всю стену. Громадные глаза без зрачков пристально смотрели вверх с выражением мольбы. Казалось, лицо заходится в беззвучном крике – но еще больше было похоже, что его рот раскрыт в религиозном экстазе. Стена и лицо на ней были выполнены из кованой меди – и, в обступившем нас мраке я поначалу даже не заметила формы этого входа… пока мы не оказались совсем близко от него, и я не обнаружила, что вот-вот буду поглощена этой распахнутой пастью.

За этим жутковатым входом располагались в ряд четыре эскалатора – на ступенях каждого из них могли расположиться по три человека. Мы ступили на левый. Старинные, тонкой работы ступени были выполнены из золота и меди, а перила эскалатора – выложены слоновой костью. Костяные пластины, отполированные руками исполненных благоговейного трепета верующих, тускло блестели.

Мы поднялись на ступень и позволили механизму нести нас. Так, стоя бок о бок, мы торжественно вплыли в грандиозное здание базилики.

@темы: переводы, WH40K, Pariah

---

Тут в одном из близлежащих дайри...

...развернулась холиварщина дискуссия про смирение.
Постану-ка я однажды пришедшее мне в голову (и сказанное) по указанному выше вопросу. Оно, имхо, удачно.

Смирение - это не самоуничижение и не отказ от возможностей ради самодовольного навешивания на себя медалек "За смирение" (ога-да, "с мечами, х...ми и стальным бантом" (с). Смирение - это добровольное и осознанное признание ограниченности собственных возможностей, предполагающее (что логично) здравую оценку границ этих-самых возможностей (а не помещение тех границ где-то на уровне плинтуса).
Если рассматривать это на примере - то одержимый гордыней (чуждый смирению) человек, обнаружив, что не может летать, как птица (потому, что у него нет крыльев и вообще "не то" строение скелета), или впадет в депрессию, или пойдет отстреливать птиц, чтоб изничтожить конкурентов.
А смиренный человек (то есть, человек, добровольно и осознанно принимающий ограниченность своих возможностей) - пойдет изобретать самолет.

@темы: вторчество, Быт, нравы и все такое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ну, и, как обычно, на сон грядущий...

... начало следующей главы.
В игру вступила Святая Церковь.

Пария (LI)

ГЛАВА 23

Базилика Святого Орфеуса

Лупан вел меня вниз.

Я вымылась и надела вещи, которые он дал мне. Защитный костюм оказался нужного размера, как и платье. В этих одеяниях я ощущала себя монахиней или послушницей – кроме того, Лупан настаивал, чтобы я надела капюшон. Коричневая шерсть была жесткой и колючей. Впрочем, я смогла, по крайней мере, избавиться от стесняющего движения, а теперь еще и покрытого грязью костюма Лаурели Ресиди. Сейчас я чувствовала, что окончательно избавилась не только от костюма, но и от нее самой.

Когда я вышла из комнаты, он провел меня по внушительному коридору с расписанным фресками потолком, позолоченными люстрами и каменным полом. В стенах коридора на каждой стороне располагались двери, но все они были закрыты. Вокруг не было ни души, в прохладном воздухе витал слабый аромат ладана. Вдалеке я слышала колокольный звон – он несся с высоких башен, созывая верующих на молитву.

Я знала, что могла бы разобраться с Лупаном, когда он пришел, чтобы забрать меня – но он прихватил с собой одного из телохранителей-мужчин. И я решила, что не буду оказывать сопротивление.

Коридор заканчивался огромной круглой площадкой; оттуда мы спустились по лестнице на два этажа и вышли в вестибюль, где нас ожидал Балфус Блэкуордс. Здесь же находились еще три телохранителя и два облаченных в мантии исповедника из Адептус Министорум.

Один из них, которого, как я поняла, звали Хоуди, смерил меня взглядом с головы до ног, а потом снял с моей головы капюшон, чтобы разглядеть мое лицо.

- Это и есть то, что сотворил Ваш Король? – спросил он, с явным сомнением. Это был малопривлекательный седоватый мужчина с нечистой кожей и редкими зубами. Его белоснежное одеяние было украшено золотой вышивкой, поверх нее красовалась епитрахиль из алого атласа.

- Он не «мой» Король, святой отец, - ответил Блэкуордс.

Хоуди бросил на него быстрый взгляд, а потом вернулся к изучению моей персоны.

- Она – нечто большее, чем то, что видят Ваши глаза, - продолжал Блэкуордс. – Программу совершенствовали в течение весьма продолжительного времени. Они знают, что делают. Это – редчайшая возможность….

Хоуди снова перевел взгляд на него.

- Торговля, сын мой. Вы всегда торгуетесь. Но взгляните на эту обитель. Она - дом божий. Деньги не имеют здесь никакого значения. Нас ждет великое дело. Из наших рук это дитя получит участь, которую Король не в силах вообразить даже своим восхваляемым всеми разумом.

Он помолчал.

- He глядите с таким изумлением, Блэкуордс. Вы получите достойное вознаграждение, в соответствии с условиями нашего договора. Мне лишь больно иметь дело с такими, как Вы – с теми, кто не понимает, что их труды ради собственного спасения – сами по себе вознаграждение, которое превыше всех суетных благ.

Блэкуордс кивнул. Было заметно, каких усилий ему стоит сохранять смиренный вид.
- Вы сможете доставить к нам остальных? – спросил другой исповедник.

- Надеюсь, что да, - ответил Блэкуордс. – Мы как раз проводим расследования и ищем их.

- Может быть, она знает, где можно найти других? – задал вопрос второй исповедник, взглянув на меня.

- Не знаю, - без обиняков заявила я.

Блэкуордс помрачнел. Исповедники переглянулись, и их лица осветились улыбками.

- Она с манжетом? – спросил Хоуди. – Ее можно контролировать?

- У нее есть ограничительный манжет, - ответил Блэкуордс.

Хоуди подошел ко мне, взял мое запястье и поднял его, чтобы осмотреть манжет. Манжет был включен. Он осмотрел приспособление и отпустил мою руку.

- Не отключай его, - произнес он, обращаясь ко мне. – Вряд ли те, кто соберется сегодня в медной комнате, оценят твою «пустоту». Поняла?

Я кивнула.

@темы: переводы, WH40K, Pariah