Святый Боже... Яви милость, пошли смерть. Ну что тебе стОит? Не для себя ведь прошу!
Под катом - бутерброды и раздумья. 
Пария (L)
Дверь закрылась, и я принялась за еду, отхлебывая воду из бутылки. В голове мелькнула мысль, что в еду и питье добавили наркотики замедленного действия, но я решила принять на себя этот неизбежный риск. Голод и жажда начали притуплять мой разум, а физическая энергия и так была почти на нуле после беспамятства, вызванного химическими веществами, которыми меня накачали.
Продолжая жевать, с куском хлеба в одной руке и бутылкой в другой, я прошлась по комнате, заглядывая под и внутрь немногочисленных предметов мебели, находившихся здесь. Проглотив еду и питье, я проверила окна. Лупан не соврал. Я находилась на шестом этаже, в странноприимном доме, расположенном на территории миссии. Внизу… далеко внизу лежала мокрая от дождя площадь Фениксиан-Сквер. Прихожане уже собрались на полуденную службу в грандиозной Базилике Святого Орфеуса, к которой примыкал обслуживавший ее странноприимный дом. Другие богомольцы, пилигримы из дальних мест и с других планет, выстроились в длинные очереди у ларьков по сторонам площади, чтобы купить освященные свечи, схемы посещения святынь и осмотра знаменитых фресок, в лаконичной и зримой форме являвших величие и славу Бога-Императора.
Все окна были наглухо заперты. Всматриваясь, я поняла, что вполне могла бы спуститься по фасаду здания - но это был неподходящий вариант. Чтобы выбраться наружу, нужно было разбить стекло – но на шум сбежались бы люди. К тому же, я не смогла бы спуститься по фасаду среди бела дня – меня бы непременно задержали.
Я вздохнула и откусила еще хлеба с сыром.
Я размышляла, почему Экклезиархия так заинтересовалась мною. Если вся моя ценность ограничивалась лишь присущим мне свойством псионической «пустоты» - у Церкви не должно было возникать затруднений, чтобы обзавестись носителем таких свойств с использованием других каналов. Парии встречались редко – но их можно было найти. У представителей Экклезиархии не было причин похищать парию у Ордосов.
Впрочем, могло оказаться так, что ни Блэкуордс, ни Церковь не знали, во что ввязались. Цели и дела Зоны Дня были тайной по самой своей природе. Вполне вероятно, никто из участников не имел понятия, что во всем этом замешана Святая Инквизиция. Возможно, они считали, что Зона Дня была частью каких-то темных, не вполне законных и не вполне честных махинаций.
Но во всем этом деле по-прежнему оставалось слишком много загадок. Если Блэкуордс и Церковь подозревали, что Зона Дня была частью незаконных махинаций, почему они тоже решили в них ввязаться? Затронула ли коррупция Экклезиархию Королевы Мэб? Конечно, подобное не было беспрецедентным, неслыханным случаем в истории Империума, но несомненно являлось серьезным нарушением. А если они узнают, что об этом стало известно агенту Инквизиции….
Впрочем, куда больше меня беспокоили другие вещи. Слова, которые они использовали – «Король», «программа», «Восемь». Лупан неосмотрительно упомянул, что Блэкуордс знал о Когнитэ, и что это сообщество каким-то образом причастно к падению Зоны Дня.
Я полагала наиболее вероятным, что все происшедшее со мной было последствием какой-то важной операции Ордоса, частью которого была Зона Дня, и о которой ни Секретарь, ни Мэм Мордаунт не сообщали никому из нас. Теперь, когда они оба скрылись в неизвестном направлении, не у кого было выяснить детали, но похоже, Зона Дня была замаскирована – так, чтобы ее принимали за то, чем она не являлась в действительности. И, кажется, Секретарь избрал стратегию, в рамках которой Зона Дня и ее кандидаты выглядели как некое секретное, тайное общество… возможно даже как секретное тайное еретическое общество – но все это было сделано, чтобы раскрыть и обезвредить настоящих еретиков.
Если мне повезет, и я смогу проникнуть в ближайшее окружение Понтифекса Урба, возможно, мне удастся проверить его и, если я пойму, что он не стал отступником – рассказать, кто я такая. Тогда можно будет установить связь с Инквизицией, и это положит конец всей этой мрачной истории.
Если я пойму, что он не стал отступником.
Конечно же, я была бы полной дурой, если бы не понимала, что возможно множество других, различных истолкований последних событий – и многие из них могли быть более чем тревожными – и я не была дурой.
Но некоторые вещи, которые я слышала, были настолько неясными, что это сбивало с толку – ведь, если все это соответствовало действительности, мне предстояло полностью пересмотреть практически все, что я знала и чему меня учили всю мою жизнь.
Пария (L)
Дверь закрылась, и я принялась за еду, отхлебывая воду из бутылки. В голове мелькнула мысль, что в еду и питье добавили наркотики замедленного действия, но я решила принять на себя этот неизбежный риск. Голод и жажда начали притуплять мой разум, а физическая энергия и так была почти на нуле после беспамятства, вызванного химическими веществами, которыми меня накачали.
Продолжая жевать, с куском хлеба в одной руке и бутылкой в другой, я прошлась по комнате, заглядывая под и внутрь немногочисленных предметов мебели, находившихся здесь. Проглотив еду и питье, я проверила окна. Лупан не соврал. Я находилась на шестом этаже, в странноприимном доме, расположенном на территории миссии. Внизу… далеко внизу лежала мокрая от дождя площадь Фениксиан-Сквер. Прихожане уже собрались на полуденную службу в грандиозной Базилике Святого Орфеуса, к которой примыкал обслуживавший ее странноприимный дом. Другие богомольцы, пилигримы из дальних мест и с других планет, выстроились в длинные очереди у ларьков по сторонам площади, чтобы купить освященные свечи, схемы посещения святынь и осмотра знаменитых фресок, в лаконичной и зримой форме являвших величие и славу Бога-Императора.
Все окна были наглухо заперты. Всматриваясь, я поняла, что вполне могла бы спуститься по фасаду здания - но это был неподходящий вариант. Чтобы выбраться наружу, нужно было разбить стекло – но на шум сбежались бы люди. К тому же, я не смогла бы спуститься по фасаду среди бела дня – меня бы непременно задержали.
Я вздохнула и откусила еще хлеба с сыром.
Я размышляла, почему Экклезиархия так заинтересовалась мною. Если вся моя ценность ограничивалась лишь присущим мне свойством псионической «пустоты» - у Церкви не должно было возникать затруднений, чтобы обзавестись носителем таких свойств с использованием других каналов. Парии встречались редко – но их можно было найти. У представителей Экклезиархии не было причин похищать парию у Ордосов.
Впрочем, могло оказаться так, что ни Блэкуордс, ни Церковь не знали, во что ввязались. Цели и дела Зоны Дня были тайной по самой своей природе. Вполне вероятно, никто из участников не имел понятия, что во всем этом замешана Святая Инквизиция. Возможно, они считали, что Зона Дня была частью каких-то темных, не вполне законных и не вполне честных махинаций.
Но во всем этом деле по-прежнему оставалось слишком много загадок. Если Блэкуордс и Церковь подозревали, что Зона Дня была частью незаконных махинаций, почему они тоже решили в них ввязаться? Затронула ли коррупция Экклезиархию Королевы Мэб? Конечно, подобное не было беспрецедентным, неслыханным случаем в истории Империума, но несомненно являлось серьезным нарушением. А если они узнают, что об этом стало известно агенту Инквизиции….
Впрочем, куда больше меня беспокоили другие вещи. Слова, которые они использовали – «Король», «программа», «Восемь». Лупан неосмотрительно упомянул, что Блэкуордс знал о Когнитэ, и что это сообщество каким-то образом причастно к падению Зоны Дня.
Я полагала наиболее вероятным, что все происшедшее со мной было последствием какой-то важной операции Ордоса, частью которого была Зона Дня, и о которой ни Секретарь, ни Мэм Мордаунт не сообщали никому из нас. Теперь, когда они оба скрылись в неизвестном направлении, не у кого было выяснить детали, но похоже, Зона Дня была замаскирована – так, чтобы ее принимали за то, чем она не являлась в действительности. И, кажется, Секретарь избрал стратегию, в рамках которой Зона Дня и ее кандидаты выглядели как некое секретное, тайное общество… возможно даже как секретное тайное еретическое общество – но все это было сделано, чтобы раскрыть и обезвредить настоящих еретиков.
Если мне повезет, и я смогу проникнуть в ближайшее окружение Понтифекса Урба, возможно, мне удастся проверить его и, если я пойму, что он не стал отступником – рассказать, кто я такая. Тогда можно будет установить связь с Инквизицией, и это положит конец всей этой мрачной истории.
Если я пойму, что он не стал отступником.
Конечно же, я была бы полной дурой, если бы не понимала, что возможно множество других, различных истолкований последних событий – и многие из них могли быть более чем тревожными – и я не была дурой.
Но некоторые вещи, которые я слышала, были настолько неясными, что это сбивало с толку – ведь, если все это соответствовало действительности, мне предстояло полностью пересмотреть практически все, что я знала и чему меня учили всю мою жизнь.
А еще - чумовым Иваном Реоном.
